Как продолжать жить в России в условиях гомофобного законодательства?
В современной России многие квир-люди сталкиваются с трудностями в повседневной жизни. Гомофобное законодательство приводит к дискриминации и насилию, и многие вынуждены заниматься самоцензурой, чтобы избежать проблем с государством. Некоторые решают уехать из России, чтобы жить полноценной жизнью, однако не у всех есть такая возможность.
Кто-то же наоборот принципиально не хочет уезжать и продолжает жить в России, сталкиваясь с трудностями и опасностями. Мы решили поговорить с несколькими квир-людьми, которые живут в России и которые согласились поделиться с нами своими историями. Они рассказали нам о том, почему остаются в России, и как гомофобное законодательство влияет на их жизнь.
Мы выслушали их истории и решили поделиться ими с вами. В этой статье вы узнаете, как квир-люди находят силы и мотивацию, чтобы преодолевать существующие трудности и жить своей жизнью в полной мере. Вместе мы узнаем, как жить в стране, где гомофобия стала частью государственной идеологии.
Олег, гражданский активист
Непосредственного воздействия [гомофобного законодательства] на себе я не ощущаю. В каком-то плане мне повезло — я выгляжу достаточно нестереотипно, как, собственно, и большинство геев. Да и характер у меня вполне себе обычный. Так что особых проблем в повседневной жизни я не встречаю.
Но гомофобное законодательство всё равно накладывает огромный отпечаток. Например, при обдумывании того, что я говорю и того, что хочу сделать. Естественно, я чувствую свою незащищенность в России — если я расслаблюсь или позволю себе некие фривольности, то по нынешнему законодательству я могу столкнуться с проблемами в виде штрафа или с чем похуже.
Это такое определенное давление, с которым приходиться жить и в какой-то степени принимать, пока не появится возможность что-то изменить.
Из близких никто не знает [про мою гомосексуальность]. При этом они не то что бы подозревают, но скорее боятся этого. С друзьями, конечно, мы регулярно обсуждаем происходящее в контексте общего ухудшения ситуации в стране. Все мои приятели реагируют на происходящее негативно. Но я не держу в своём окружении людей, которые позволяют себе каким-либо образом принижать достоинство других людей по каким-либо признакам.
Чтобы совсем не сойти с ума я, конечно, стараюсь поддерживать в тонусе своё ментальное здоровье. В основном это общение с друзьями. Например, мы устраиваем какие-то посиделки, когда можем выпить, расслабиться и поговорить по душам в безопасности. Или, допустим, с одним моим товарищем мы играем в стратегии по сети — причём в такие, где нужно много думать и постоянно держать в голове много всяких вещей. Пока ты занят этой стратегической игрой, ты как-то отвлекаешься от всего происходящего.
Всё, что происходит сейчас в нашей стране и то, что она причиняет соседней – это безусловно большая трагедия из тысяч унесённых человеческих жизней. В нашей стране ситуация действительно с каждым днём становится только хуже. Но по сути это закономерный итог определенного тренда, который не удалось переломить в течении последних десяти лет.
Но я верю, что у каждого поколения есть шанс — шанс повернуть стрелку этих рельс. Я думаю, что у моего поколения ещё не было этого шанса и ему только предстоит появиться. При этом возможность изменений не появится сама по себе. К ней нужно долго и тщательно готовиться. Более того, необходимо подготавливать людей к этим изменениям.
Поскольку я долгое время занимаюсь общественно-политической деятельностью, то я чувствую за собой определенный долг и обязанность продолжать это делать. Пока что мне не угрожают какими-то уголовными делами. Я не знаю, как я буду реагировать, если я буду находиться под “прямым ударом”. Но пока у меня есть внутренние и внешние ресурсы — я считаю, что я должен вести эту подготовку по мере своих сил и возможностей. Как оно будет в итоге никто, конечно, не знает. Воспользуемся ли мы появившимся шансом, сможем ли его реализовать или нет.
Тем не менее я уверен, что эта щёлка возможностей обязательно будет. Здесь, в России, как никогда раньше нужны люди, которые будут эту щёлку увеличивать. Поэтому я здесь.
Анастасия, квир-блогерка
Я транс-лесбиянка. Изначально решила остаться, если честно, потому что не чувствовала давления лично на себя — окружение принимающее, квирные отношения или какие-то гендерно-аффирмативные процедуры не запрещены.
Но в последнее время чувствую все большее давление и самоцензуру. Чувствую эффект запретов на литературу, публичные упоминания и многое другое на всё сообщество. Психическое состояние у всех заметно просело. Возможно, при дальнейшем изменении ситуации я всё же передумаю.
Что касается тех родственников/друзей/коллег, которые принимающие, но сами в квир-сообщество не входят – они, как правило, понимают лишь общую ситуацию в России, не понимают особого давления на ЛГБТК-людей и того факта, что мы сейчас «враг номер 1» для российского режима и для мирового консервативного движения.
Частично мне помогает «внутренняя эмиграция» – общаться только с близкими по духу, вариться в зарубежной повестке. Очень поддерживает общение с друзьями и любимыми.
Алекс, квир-композитор
Кроме того, что я открытый квир-человек, я еще и позиционирую себя как квир-композитора, потому что опыт, частично сформировавший меня и как человека, и как музыканта – это опыт жизни в угнетаемом сообществе. Хоть я и не думаю, что мое творчество может попасть под новый закон (просто из-за того, что я осторожно выбираю визуальные образы, а также потому что музыкальную мысль, выраженную мелодически, зацензурить невозможно), он добавляет тревожности там, где могла бы быть свобода.
Его основной вред в том, что он поощряет гомофобию, развязывая руки всяким скучающим гражданам, которые, допустим, до этого могли направлять свою энергию в более мирное русло.
В последнее время я сталкиваюсь с гомофобией только в интернете, потому что я в принципе избегаю человеческого общества. Думаю, веди я более открытую социальную жизнь, все могло бы быть иначе.
При этом в моём окружении переживают абсолютно все. Даже до моих религиозных гомофобных родителей начало доходить, что это какой-то полный кошмар, когда штрафуют за цветные скамейки или видеоролики о семейной жизни. Они могут сколько угодно не одобрять мой “выбор”, но они не желают мне штрафов и преследований. С друзьями мы держимся друг за друга, потому что вместе мы сильнее.
Я точно знаю, что если с кем-то из нас из-за гомофобии что-нибудь случится, мы не оставим друг друга в беде. Чем больше государство культивирует к нам ненависть, тем сильнее оно нас сплочает.
Если говорить про те механизмы безопасности, которые я использую, то во-первых, я не афиширую почти ничего из своей жизни. Во-вторых, как фрилансер я могу себе позволить выбирать с кем работать, фильтруя всех сомнительных людей. Не подумайте, что это легко — от многих вещей приходится отказываться. Но лично мне так спокойнее. В-третьих я практикую тактику “свои – своим”, предпочитая взаимодействовать внутри нашего комьюнити, не только в плане общения, но и финансово. Я всегда лучше поддержу рублем другого открытого ЛГБТК+ человека/инициативу, чем условного цисгетеро.
Когда закон только приняли, мне потребовалась терапия (спасибо за нее “Выходу”), но сейчас все в относительном порядке. Я много гуляю в лесу, уделяю время домашним животным и близким.
Музыка тоже меня исцеляет, давая шанс выразить то, что невозможно высказать словами. Самое главное сейчас – это не поддаваться панике и оставлять себе ту свободу, которую возможно оставить.
Я остаюсь в России потому что, честно говоря, просто нет денег уехать. У меня уже был опыт эмиграции, при этом в куда лучших условиях, и я знаю как это тяжело, особенно человеку без востребованной профессии. Если когда-нибудь появится возможность уехать и не бросать позади семью (выбранную, а не кровную) и животных – я обязательно уеду. А пока я здесь, то буду стараться сделать мир вокруг чуточку лучше и чуточку добрее.
Алексей, квир-активист
С одной стороны, я живу в Петербурге. По сравнению со многими другими городами России – он относительно толерантный. Ощущается, скорее, общий негативный фон из СМИ, который подтверждает, что ЛГБТК-сообщество в России – это “социально неравноценные”, люди второго сорта. Это и штраф гей-клуба, и депортация китайского студента-гея, выступления государственных и общественных деятелей, волна доносов, блокировки и вытеснение ЛГБТК-репрезентации в фильмах, книгах, театрах и так далее.
Всё это делается для того, чтобы стереть ЛГБТК-людей из публичной повестки или сделать их образы сугубо негативными. Заставить их самих замолчать, включить самоцензуру, что, к сожалению, нередко происходит.
Учитывая, что я активист – сложнее вдвойне. Как продолжать свою деятельность, но не подставить себя и других? Штрафы ведь заоблачные! И я могу понять коллег, которые в комьюнити-центрах убирают все информационные ЛГБТК-брошюры, “шифруют” названия встреч. Это грустно, но такие реалии в стране.
Сейчас чётко ощущается поляризация общества. Те, кто смотрят телевизор, в основном, старшее поколение или не очень образованные люди – начинают относиться к ЛГБТК-сообществу ещё хуже.
Как-то я шёл по северу города и две пожилые женщины с собачками обсуждали, какой Запад плохой, как там все с ума посходили, “детям пол меняют с детского сада”, и что хорошо, что наши власти этому противостоят.
Воспряли духом гомофобные активисты, доносчики. Государство как бы даёт им команду: – Ату! И теперь никакая плашка 18+ не спасает. Мне кажется, увеличение преступлений и дискриминации ЛГБТК-людей очевидно. Но в публичную плоскость попадают немногие случаи, ведь какой-то статистики мотива ненависти государство просто не ведёт.
Я лично больше получаю угрозы не как открытый бисексуал, а как ЛГБТК-активист, как более публичная персона. Пока конкретно в реальной жизни я сталкивался только с тем, что с одного сайта убрали мою статью про однополые семьи в России. Мотивация была следующая — штрафы такие, что рисковать не стоит. При этом все созданные мной статьи не про ЛГБТК, а про другие семьи – остались.
Мой круг общения, в основном, активистский. И гражданские активисты, и ЛГБТК-люди, как правило, в курсе происходящего. В семье мы на эту тему не особо говорили, больше [говорили] об общей политической повестке после 24 февраля 2022 года.
Другое дело, что сам этот гомофобный закон настолько размытый, что можно под него подвести что угодно. Не знаю, чего здесь больше – непрофессионализма законодателей или под это дело специально были выбраны максимально широкие формулировки, чтобы включить у людей самоцензуру.
А вот многие иностранцы неверно представляют суть закона. Недавно общался онлайн с ЛГБТК-людьми из США, так они были уверены, что за то, что я открытый бисексуал – меня ждёт тюрьма.
Я перестал активно пользоваться “ВК”, даже вышел из числа администраторов нашего ЛГБТК-паблика. Ведь большинство дел заводится по публикациям именно в этой социальной сети. В других соцсетях я продолжаю писать.
Для меня было важно внутренне прочертить для себя красные линии и составить алгоритм действий: при каких условиях и что я делаю, к каким адвокатам обращаюсь, иметь действующий загранпаспорт и так далее. На данный момент я рассматриваю отъезд только как вынужденную меру, например, при риске уголовного дела / заключения, или если я пойму, что не могу делать здесь ничего из того, что хочу и считаю важным, как активист.
С другой стороны, правила игры меняются так часто, что застраховать себя на сто процентов невозможно. Допустим, ты можешь столкнуться с громадным штрафом или тебе могут закрыть границы на выезд. Очень много факторов неопределенности.
Мне кажется, тут есть две крайности. Одна – прятать голову в песок и быть беспечным. Не учитывать существующие риски, не иметь каких-то вариантов действий. Вторая – быть под постоянным прессом страха, цензурировать себя во всём. Мне кажется, это тоже не жизнь, и на здоровье это тоже влияет негативно. Свободен ли ты внутренне, когда постоянно идёшь на поводу у страха? Я пережил этот этап, и пришел к выводу, что не хочу так. Я учитываю риски, но стараюсь дополнительно не накручивать себя.
Мне очень помогает общение с друзьями в Москве и Питере. Обсудить важные события и ситуацую с теми, кто на одной волне, выговориться и услышать слова поддержки – это дорогого стоит. Особенно это стало понятно в прошлом году.
Мне кажется, сегодня легко можно найти поддержку в интернете. Этого может быть недостаточно, но получить бесплатно несколько индивидуальных консультаций, а потом присоединяться к группам поддержки онлайн или оффлайн – могут многие. К сожалению, не у всех есть деньги на платные встречи и консультации, так как часто ЛГБТК-людям сложнее найти работу.
Внутренне я чувствую, что сейчас моя деятельность как активиста в России даже важнее, чем была до 2022 года. Это не значит, что нужно бросаться под государственный каток, так как он раздавит и даже не заметит. Я не переоцениваю свои силы и значимость. Но сейчас многие активисты и активистки уехали. В этом разреженном пространстве деятельность оставшихся активистов стала ещё более важной.
Все ЛГБТК-люди из России уехать не смогут, значит, надо как-то жить, поддерживать друг друга. Сама ситуация, когда вместе могут работать и оставшиеся, и уехавшие (беря на себя часть рисков) – в чем-то даже более эффективная. Я верю, что даже сегодня можно делать очень многое — искать креативные пути, новые форматы.
Мы видим, что все больше молодежи в России ЛГБТК-френдли, так как смотрят западные сериалы, кино и потребляют информацию из интернета, а не из телевизора. Смена поколений неизбежно произойдет, и гомофобные поколения будут уходить. У меня нет сомнений, что маятник качнется и в другую сторону.
Сейчас важно сохранить себя, сообщество, поддерживать друг друга, формировать новые социальные связи. Непростые времена – это не только вызов, но и возможность. Сидеть у костра в холодный пасмурный день – особенно ценно.
Сергей Трошин, муниципальный депутат
Конечно, я ощущаю влияние гомофобного законодательства. Ведь существующие штрафы весьма существенные для обычного человека, который не обладает какими-то богатствами. Приходится каждое своё слово выверять и очень осторожно высказываться на те темы, по которым приняты различные репрессивные законы. И один из таких законов – это как раз таки закон о запрете так называемой “ЛГБТ-пропаганды”.
Штрафы вынуждают быть очень осторожным в высказываниях и взвешивать каждое произнесённое слово. Это всё вызывает внутренний дискомфорт. Но, к сожалению, приходится учитывать этот фактор. Ко всему прочему, в тех же книжных магазинах стало куда меньше ЛГБТК-литературы.
Это ведь всё зримо — видно, что публичном поле теперь этого нет, хотя раньше [ЛГБТК-репрезентация] была в большем количестве и это было очень здорово.
Основной дискомфорт оказывает то, что теперь я не могу свободно высказываться по тем вопросам, которые считаю важными. Взять ту же тему ЛГБТК-людей в России. Я считаю эту тему крайне важной. О ней действительно нужно говорить. Только тогда, когда мы говорим о фактах дискриминации в обществе, можно уменьшать дискриминацию. В случае, когда невозможно свободно об этом говорить – возникают проблемы. Всё это вызывает большое психологическое напряжение.
При этом самое яркое проявление гомофобии со мной произошло в прошлом году, когда я сделал публичный каминг-аут. Тогда я видел множество гомофобных комментариев под новостями об этом. Но личных гомофобных высказываний практически не было. То есть гомофобия была лишь в сети, в интернете.
Что касается реальной жизни, то какой-то гомофобии я лично не ощущаю. Когда я иду по улице, то вряд ли кто-то идентифицирует меня как гомосексуального мужчину. Возможно, если бы это было так, то я бы ощущал куда больше дискриминации. Но в целом в повседневной жизни я с этим не сталкиваюсь.
Важно отметить, что когда в обществе есть гомофобия и дискриминация ЛГБТК-людей, то естественно ЛГБТК-люди становятся менее видимы. Соответственно, им куда сложнее выстраивать личную жизнь, нежели гетеросексуальным людям. Ведь гетеросексуальность одобряется и люди спокойно могут знакомиться, например, вживую. А вот ЛГБТК-людям куда сложнее в этом смысле.
В основном мои близкие выступают против государственной гомофобии, многие за меня переживают. Я в свою очередь стараюсь очень внимательно подбирать слова, когда говорю о защите прав ЛГБТК-людей. Единственное, что очень поддерживает меня в настоящее время – это занятия спортом. Так что спорт для меня – главная поддержка. Взять, к примеру, ту же утреннюю пробежку — она действительно помогает мне поддерживать моё ментальное здоровье.
При этом сейчас в России стало куда меньше ЛГБТК-организаций. Тот же “Выход” релоцировался. Но при этом всё равно существуют другие ЛГБТК-организации, которые продолжают существовать в стране. Чувствуется, что они хотят помогать и помогают очень многим. Я лично чувствую поддержку внутри ЛГБТК-сообщества.
Также я по-прежнему считаю важным оставаться в России. Всё же я занимаюсь политической деятельностью, причём занимаюсь ей уже продолжительное время. Я надеюсь и верю в то, что в итоге Россия через какое-то время встанет на европейский путь развития. Именно поэтому я остаюсь в стране.
Я верю, что в будущем нам, политикам европейских взглядов, предстоит сделать свой вклад в развитие России. В тот момент, когда наша страна всё же пойдет по европейскому пути. Поэтому для меня важно оставаться в стране в это тёмное время. Я хочу прожить этот сложный период здесь, чтобы лучше понимать свою страну. Чтобы в будущем сделать всё правильно — сделать так, чтобы наша страна становилась лучше.
Надеюсь, что впоследствии я со своими коллегами и товарищами буду вести нашу страну к лучшему будущему. К будущему, где будут соблюдаться права человека. Где будет честный суд и честные выборы. Где не будет дискриминации людей, в том числе по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности.
Более того, когда я только сделал публичный каминг-аут — многие ЛГБТК-люди писали мне личные сообщения и благодарили меня за этот поступок. Они писали мне, что этот каминг-аут вдохновил их и придал им силы жить в России. Теперь я чувствую некую социальную ответственность перед ЛГБТК-людьми, которые живут здесь и считают важным оставаться в России.
