Как ЛГБТ-люди рефлексировали кромешный мрак в застенках советской репрессивной машины
Куда они бросили тело твоё? В люк?
Где расстреливали? В подвале?
Слышал ли ты звук
Выстрела? Нет, едва ли.
Лидия Чуковская
Репрессии в России ужесточаются. По статье об “ЛГБТ-пропаганде” в 2023 году привлекли к ответственности 106 человек, в 2022 году – 16. Причём рост не только по годам, но и по полугодиям: 27 – человек в первом полугодии 2023 года, 79 – во втором. Параллельно идут дискуссии о снятии моратория со смертной казни, по данным опроса Russian Field, скорее поддержали бы такое решение 53%.
Поэтому в нашей исторической рубрике мы решили вспомнить талантливых квир-людей, пострадавших от репрессий. Будет только два вполне оправданных исключения: Лидия Чуковская и Александр Аронов. Сегодня вы, дорогие читатели, погрузитесь в поэтический тлен. Несколько тщательно отобранных стихотворений помогут прочувствовать весь ужас массовых репрессий.
Николай Клюев (1884 – 1937)
Бисексуальный поэт, два года жил с Сергеем Есениным. Сидел дважды: при царе и при Советах. Первый раз – за участие в первой русской революции 1905 года, второй – за контрреволюционную деятельность и мужеложство. Именно во время первой отсидки написал мрачные и, увы, пророческие стихи. Расстрелян, посмертно реабилитирован в 1960 году.
Прогулка
Двор, как дно огромной бочки,
Как замкнутое кольцо;
За решеткой одиночки
Чье-то бледное лицо.
Темной кофточки полоски,
Как ударов давних след,
И девической прически
В полумраке силуэт.
После памятной прогулки,
Образ светлый и родной,
В келье каменной и гулкой
Буду грезить я тобой.
Вспомню вечер безмятежный,
В бликах радужных балкон
И поющий скрипкой нежной
За оградой граммофон,
Светлокрашеную шлюпку,
Вёсел мерную молву,
Рядом девушку-голубку –
Белый призрак наяву…
Я всё тот же – мощи жаркой
Не сломил тяжелый свод…
Выйди, белая русалка,
К лодке, дремлющей у вод!
Поплывем мы… Сон нелепый!
Двор, как ямы мрачной дно,
За окном глухого склепа
И зловеще и темно.
***
Я надену черную рубаху
И вослед за мутным фонарем
По камням двора пройду на плаху
С молчаливо-ласковым лицом.
Вспомню маму, крашеную прялку,
Синий вечер, дрёму паутин,
За окном ночующую галку,
На окне любимый бальзамин,
Луговин поёмные просторы,
Тишину обкошенной межи,
Облаков жемчужные узоры
И девичью песенку во ржи:
Узкая полосынька
Клинышком сошлась –
Не вовремя косынька
На две расплелась!
Развилась по спинушке,
Как льняная плеть,–
Нe тебе, детинушке,
Девушкой владеть!
Деревца вилавого
С маху не срубить –
Парня разудалого
Силой не любить!
Белая березонька
Клонится к дождю…
Не кукуй, загозынька,
Про судьбу мою!..
Но прервут куранты крепостные
Песню-думу боем роковым…
Бред души! То заводи речные
С тростником поют береговым.
Сердца сон, кромешный, как могила!
Опустил свой парус рыбарь-день.
И слезятся жалостно и хило
Огоньки прибрежных деревень.
***
На часах
На часах у стен тюремных,
У окованных ворот,
Скучно в думах неизбежных
Ночь унылая идет.
Вдалеке волшебный город,
Весь сияющий в огнях,
Здесь же плит гранитных холод
Да засовы на дверях.
Острый месяц в тучах тонет,
Как обломок палаша;
В каждом камне, мнится, стонет
Заключенная душа.
Стонут, бьются души в узах
В безучастной тишине.
Все в рабочих синих блузах,
Земляки по крови мне.
Закипает в сердце глухо
Яд пережитых обид…
Мать родимая старуха,
Мнится, в сумраке стоит,
К ранцу жалостно и тупо
Припадает головой…
Одиночки, как уступы,
Громоздятся надо мной.
Словно глаз лукаво-грубый,
За спиной блестит ружье,
И не знаю я – кому бы
Горе высказать свое.
Жизнь безвинно-молодую
Загубить в расцвете жаль, –
Неотступно песню злую
За спиною шепчет сталь.
Шелестит зловеще дуло:
“Не корись лихой судьбе.
На исходе караула
В сердце выстрели себе
И умри безумно молод,
Тяготенье кончи дней…”
За тюрьмой волшебный город
Светит тысячью огней.
И огни, как бриллианты,
Блесток радужных поток…
Бьют унылые куранты
Череды унылой срок.
Марина Цветаева (1892 – 1941)
Бисексуальная поэтесса, два года была в отношениях с поэтессой и переводчицей Софией Парнок. Муж расстрелян в 1941 году, дочь провела 15 лет в ссылке и лагерях. Оба реабилитированы, в 1956 и 1955 годах соответственно. Покончила с собой.
Реквием
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.
Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
– Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем – что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! –
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто – слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность –
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
– Послушайте! – Еще меня любите
За то, что я умру.
Геннадий Трифонов (1945 – 2011)
Открыто гомосексуальный поэт и диссидент, отсидел за мужеложство четыре года, 1976 – 1980. Написал об этом гомоэротический роман “Сетка. Тюремный роман”. Эмигрировал, потом вернулся.
***
Нине Катерли
А вы мне пишете сюда,
что я поэт – и тем прекрасен,
и потому во мне не гаснет
моя высокая звезда.
Вы пишете, что голос мой
вполне усвоен зимней рощей,
которая, как черный почерк,
послушна под моей рукой.
Вы говорите, я один
воспел все то, что петь запретно,
когда мы любим безответно
того, кто нам необходим.
Того, кто нашу жизнь, как сад,
из черных веток образует,
когда нас Бог в уста целует,
как эту землю снегопад.
Того, по ком и я в ночи
кричу, как раненая птица.
Того, кто мне почти не снится.
Того, о ком в стихах молчу.
Вы пишете как бы в ответ…
Вы умоляете: “Не сдайся,
всё выдержи и жить останься”.
И я живу. И жизни нет.”
***
Все наши сегодняшние герои так или иначе пострадали от репрессий, куда более массовых, чем сегодняшние. Россия лишилась многих невероятно талантливых людей. И нынешний пугающий тренд “вернуть всё взад” пророчит такое же интеллектуальное истощение страны. Как ты ни старайся, талантливых несогласных не заменят ни соцреалисты и пламенные фанатики коммунизма, ни фашисты с Zетнутым бредом.
И напоследок – про смертную казнь. Это, и ежу понятно, необратимо. Всё, что можно сделать – посмертно реабилитировать. Но легче ли от этого трупам? Процитируем “1956-й” Александра Аронова:
Среди бела дня
Мне могилу выроют.
А потом меня
Реабилитируют.
Пряжкой от ремня,
Апперкотом валящим
Будут бить меня
По лицу товарищи.
Спляшут на костях,
Бабу изнасилуют,
А потом простят.
А потом помилуют.
Скажут: – Срок ваш весь.
Волю мне подарят.
Может быть, и здесь
Кто-нибудь ударит.
Будет плакать следователь
На моем плече.
Я забыл последовательность,
Что у нас за чем.
Текст: Лев Соколинский
