Вышедший в конце 2023-го наглый и яркий фильм Эмеральд Феннел «Солтберн» про любовь/ненависть юного социопата-манипулятора к сверстнику-аристократу, закончившуюся кровавой трагедией, вызвал полное презрение критиков и настоящую волну зрительского помешательства. Разбираем для вас кинохит на составные элементы
Возмутительную и восхитительную картину Эмеральд Феннел отвергли отборщики всех мыслимых кинофестивалей, а критики соревнуются в уничижительных оценках, называя «Солтберн» «пустышкой» и «хайповой эксплуатацией классовых и квир-проблем». О правомерности таких выводов поговорим ниже, а пока лишь отметим, что фильм о том, как аристократическое семейство пригрело змею на груди, за пару недель стал практически объектом зрительского культа. На Letterboxd у фильма, например, более миллиона оценок, кассовые сборы уже троекратно окупили бюджет, а финальный танец полностью обнаженного главного героя в исполнении Барри Кеогана породил безумнейший вирусный тренд в TikTok.
Жанр фильма «Солтберн» можно обозначить как постмодернистский салат из всего, что только можно. Начавшись с будто бы случайной дружбы в одном из колледжей Оксфорда отпрыска старинного аристократического рода Феликса Каттона с получившим стипендию сыном бедных (и вроде бы сильно пьющих и торчащих) родителей Оливером Квиком, кино притворяется кампусовской романтической комедией с мотивом социального неравенства и гомоэротическим вайбом. Но затем фильм претерпевает множество головокружительных превращений: специальный британский жанр приусадебной драмы (собственно в огромном, роскошно-запущенном поместье Солтберн), классовая черная комедия, гей-мелодрама, психопатологический триллер, издевательская притча о том, что богатые и знатные слишком самонадеянны, зациклены на себе и не видят ничего прямо у себя под носом, а человек из ниоткуда, не связанный никакими моральными принципами, способен буквально на всё.
Для режиссерки, сценаристки и сопродюсерки «Солтберн» Эмеральд Феннел это второй полнометражный фильм. В 2020 она дебютировала в режиссуре саркастическим феминистским триллером «Девушка, подающая надежды», получившим две главные британские кинопремии BAFTA. До этого Феннел писала диалоги для сценария лесбийского шпионского сериала «Убивая Еву», а ее собственная актерская карьера была вполне впечатляющей: в портфолио Эмеральд роли светской тусовщицы Лизы Меркаловой в экранизации «Анны Карениной» Джо Райта и младшей сестры В. Вульф в «Вите и Вирджинии». Что бы кто ни говорил про художественную ценность ее провокационного нового фильма, у 38-летней Феннел наверняка большое будущее в тяжелой режиссерской профессии.
Барри Кеоган в главной роли задрота-оборотня — главная и безусловная удача «Солтберна». 31-летнего ирландского актера за последнюю декаду мы видели во многих выдающихся кино- и телепроектах: достаточно вспомнить небольшую, но яркую роль в мрачнейшем сериале Крейга Мейзина «Чернобыль», «Банши Инишерина» Мартина МакДоны, за которую Кеоган получил оскаровскую номинацию, и, конечно, его более ранний зловещий бенефис в «Убийстве священного оленя» греческого жестокого абсурдиста Йоргоса Лантимоса, где, в сущности, актер играл очень похожего персонажа: безжалостного психопата с семейной травмой в анамнезе. Все инфернальное обаяние героя-трикстера в «Солтберне» построено на особенной органике Барри Кеогана: молодого мужчины/юноши без возраста, с великолепным телом, завораживающе-некрасивым лицом и странной речью, словно во рту у него камни или земля.
На контрасте с Кеоганом играет Джейкоб Элроди, новейший квир-идол и объект сексуальных грез всех на свете. 26-летний австралиец стал звездой после первого сезона сериала Сэма Левинсона «Эйфория» (2019), кислотно-депрессивно-поэтического манифеста зумеров, где его персонаж, Нейт, самый популярный парень в школе, тайком переписывающийся с парнями в гей-дейтинге, красноречиво иллюстрировал кризис токсичной маскулинности. Его Феликс в «Солтберне» неотразим, потрясающе великодушен, а на самом деле надменно-равнодушен: он не понимает, почему люди могут скрывать правду о себе, выдумывая трагическую биографию. Если Оливер в поэтике фильма — беспокойный разум, он же нечистая совесть, то Феликс — сама красота, невинная и не ведающая жалости. Джейкоб Элроди не просто очередной кавер-бой, а большой драматический актер: почти одновременно с «Солтберном» на экраны вышла «Присцилла» Софии Копполы, где Элроди играет молодого Элвиса Пресли, а впереди у него съемки в новых фильмах Пола Шрёдера и Гильермо дель Торо.
Остальной актерский ансамбль также без натяжек прекрасен. Розамунд Пайк («Умри, но не сейчас», «Исчезнувшая», «Аферистка») в роли леди Каттон бьет рекорды британской отстраненной холодности. Элисон Оливер (известная до того по главной роли в терапевтическом сериале «Разговоры с друзьями») играет Венецию, сестру Феликса, девицу с алкогольной зависимостью и влечением к смерти, так пронзительно, что это искупает некоторую типажную карикатурность. Обворожителен и Арчи Мадекве («Солнцестояние» Ари Астера, сериал для Apple-TV «Видеть»): сыгранный им бедный родственник высокомерных аристократов станет первой жертвой интриг главного героя. До обидного мало экранного времени, тем не менее, выделили выдающейся артистке Кэри Маллиган в роли еще одной приживалки Каттонов, неприкаянной трогательной наркоманки, которая выглядит как готическая декадентская икона.
Музыкальное оформление «Солтберна» — снова попадание в десятку. Саундтрек фильма, действие которого происходит в 2006 году, идеально подобран в смысле умелого использования зрительской ностальгии по началу-середине нулевых. В первую очередь, конечно, речь о позабытом было хите Софи Эллис-Бекстор «Murder on the Dancefloor»: именно эта песня озвучивает пресловутый конвульсивный танец голого Олли в последней сцене. Ажиотаж вокруг фильма привел к тому, что трек 2001 года в считанные дни перед новым годом послушали полтора миллиона человек на Spotify. Помимо боевика Эллис-Бэкстор, в фильме масса другой музыки того времени, неодиско, электро и нео-постпанка; меня лично покорил оксфордский эпизод в самом начале картины, где звучит «Modern Love», великая песня британской группы Bloc Party, солист которой Келе Окереке, трепетный певец и квир-активист, почти 20 лет назад явил миру свой образ принципиально новой гей-иконы.
Female gaze и квирбейтинг — наиболее часто встречающиеся умные слова в критических рецензиях на «Солтберн», в том числе и авторства российских критиков. Аля Александрова в «Афише Daily» пишет: «Эмералд Феннелл отлично чувствует, чего хотят женщины: смотреть на ослепительно красивого Джейкоба Элорди без футболки и пристально разглядывать гениталии Барри Кеогана, пока он выплясывает под Софи Эллис-Бекстор». Что же до эксплуатации квирности, то это особенно интересно: при всем желании, эту черную комедию классового неравенства сложно все-таки отнести к квир-кино: Феликс для Оливера не столько объект желания, сколько нарциссическая проекция, вожделенный (и как кажется поначалу, недостижимый) образ себя-самого в улучшенной, счастливой версии. Хотя при этом сцена, когда Оливер выпивает сперму кумира из сливного отверстия ванны, которую тот только что принимал и заодно мастурбировал, — это, мягко говоря, впечатляющая сцена.
То обстоятельство, что фильм Феннел цитирует и имеет в виду массу всяких других произведений — вовсе не минус, а совсем наоборот. Режиссерка действительно сняла постмодернистский коллаж, составленный из множества отсылок, оммажей и аллюзий на все, что под руку попалось. Первый источник вдохновения, конечно, — величайший роман Ивлина Во «Возвращение в Брайдсхед» (1945), классическая трагедия юности и (нон)конформизма на фоне аристократического поместья, история не случившейся любви умненького разночинца и прекрасного золотого мальчика, чья будущая погибель уже проступает на пока беззаботном лице юного бога. Но у «Солтберна» есть и другие референсы, непосредственно из кинематографа: от «Талантливого мистера Рипли» Энтони Мингеллы (1999) до мистического анархистского шедевра Пьера Паоло Пазолини «Теорема» (1968). Но сходство с последним из фильмов поверхностно: в «Теореме» безымянный пролетарский ангел/демон в исполнении Теренса Стампа проникал в буржуазное семейство, чтобы соблазнить каждого и каждую и разрушить прежние жизни всех, без причины, без рационального объяснения. Персонаж же Барри Кеогана все делает по плану коварному, но вполне от мира сего.
«Фильм — это не кусок жизни, это кусок торта». Эту знаменитую кондитерскую метафору Альфреда Хичкока сразу вспоминаешь, когда смотришь «Солтберн». Только этот конкретный торт уронили на землю и прошлись пару раз по нему сапогами, так что в итоге получилось бесформенное месиво, но оставшееся таким же сладким, вкусным, таким, что хочется это есть, а вернее пожирать, безостановочно. Второй фильм Эмеральд Феннел очень справедливо упрекают в позерстве, эксплуатационности, претенциозной манере запихивать в 110-минутный хронометраж все умения, фишки и подмигивания (неизвестно зачем выбран квадратный формат кадра 4:3,5, монтаж совершенно нелогичен, ритм повествования постоянно и нелепо сбивается, некоторые эпизоды, особенно погоня в садовом лабиринте, сделаны на грани кринжовой пошлости). Все это так, однако патологическому, нахальному обаянию этого фильма очень сложно противиться. И все же, лучше бы эту историю растянули на целый сериал.
Текст: Артём Лангенбург
