Вклад гей-сообщества в становление и популярность полиамории требует книг и отдельных исследований. Но это в будущем. А пока – беглый взгляд со стороны «гей-подполья» — в спорном, как всегда, тексте Александра Хоца.
Говоря о полиамории (множестве сексуальных и любовных связей), следует иметь в виду, что этот стиль жизни и взгляд на вещи – только часть общего пересмотра отношения к сексуальности человека в пост-христианскую эпоху.
Отодвигая скрепы
Кризис традиционного семейного формата, нормализация гей-отношений и общая либерализация в восприятии сексуальной природы, — безусловно, связаны с новым пониманием человека в ХХI веке, с пересмотром христианской этики. Гуманизм определяет новые границы этичности и в сексе.
Светская этика не предписывает нам «сакральных» нормативов в интимной жизни (важных власти в целях полного контроля), но «подстраивает» интимные нормативы под естественные свойства человеческой природы.
Нормализация сексуальности, таким образом, радикально меняет наши представления о приоритетах. Они строятся не от государства — к частному человеку, а от человека — к нормативам государства.
В принципе, это общий вектор развития, который ставит потребности человека в приоритетную позицию — по отношению к институтам власти. Для «всех» полезно то, что полезно для частного лица. Полиамория – как раз и отвечает сексуальному разнообразию, которое свойственно «естественному человеку», о котором говорили Просветители.
За счёт увеличения секс-комфорта растёт и отдача личности в связях с обществом. Продуктивный социум делает ставку на интеллект и самовыражение, на талант «малых групп». Экономика классов и индустрий 20 века – в прошлом. Успех творится не в цехах, а в лабортаториях, — поэтому комфорт и приоритеты «меньшинств» становятся доминантой прогресса.
Именно продвинутые группы начинают диктовать «стандарты» сексуальных отношений… Мы не всегда замечаем это. Но, скажем, 50 лет назад трудно было представить, что на гелях и презервативах будет сказано: «подходит для анального секса». О геевском вкладе в развитие полиамории стоит сказать подробнее…
«Моралисты» православного типа, носящие в кармане айфон последней модели, не понимают, что айфон и гей-парад — звенья одной цепи. И что мозги, мотивация, креативная сила создателя (земного, а не небесного) неотделимы от его сексуальности, свободы и реализованности в целом. (Не случайно «Силиконовая долина» раскинулась поблизости от Сан-Франциско, «гей-столицы» США).
Когда полиамория ещё не была мейнстримом
Полиаморию можно назвать эхом сексуальной революции. И эхом «гей-подполья» — одновременно. (Свободные отношения в большей степени были свойственны однополым союзам). Она расширяет границы сексуальной свободы 60-х и 90-х. И одновременно вводит новые «стандарты» отношений в интимную практику. Важно понять «идеологию» полиамории (если угодно, её философию) в контексте общего развития. Это не только шаг к трансформации семейной модели («открытый брак» — уже реальность). Но и важный момент «встречи» двух сексуальных «вселенных» — гомо и гетеро – в их дальнейшем (и неизбежном) сближении..
Гей-отношения столетиями являлись полиаморными – по умолчанию. Отсутствие брака и обязательств позволяли геям практиковать свободный секс без оглядки на стандарты, которые навязывались «гетеро»-обществу силами традиции. Геевский мир – всегда был живым и незамерзающим морем, которое плескалось подо льдами и торосами социальной системы, не завися от качества режимов и традиций. Монархии, «советы», авторитаризмы, демократии — не сильно меняли природу сексуальных отношений в ЛГБТ-мире. Свобода выбора всегда была частью любовной стратегии. Но к чести демократий следует сказать, что именно они позволили опыту «меньшинств» обрести достаточную «видимость», сделав его частью общего достояния.
ЛГБТ-сообщество выступило в роли тест-группы, позволившей большинству освоить новые «пространства». Свойственная группе свобода постепенно становится общей практикой. В то время как традиционные «гетерные» модели поведения — всегда были иными.
Сексуальное развитие гетеро-подростка проходило в жёстких нормативных границах. Полёт сексуальной фантазии юноши ограничивался готовностью пары идти навстречу его запросам. Очевидно, что консерватизм «женских» представлений о норме — сильно ограничивал сексуальное “меню» парня либо толкал его к «экспериментам» на стороне.. То, что представитель «большинства» не мог предложить «порядочной девушке” (а затем — жене), он мог реализовать с геем или дамой «лёгкого поведения». На моей скромной памяти, парни-гетеро (в поисках нового опыта) встречались довольно часто.
Свобода тела
В одном из советских фильмов, вернувшийся из «загранки» муж робко и намёком предлагает жене «взять у него там…» (имея в виду оральный секс) и получает гневный отпор: «Ты с ума сошёл?». В то время как обычный гей начинал интимную жизнь практически с того, что годами оставалось «запретным» для женатого, успешного гетеро. Оральный и анальный секс были со временем нормализованы «традиционной культурой» именно с подачи гей-сообщества. Вслед за нормализацией «меньшинств» их практики получают «индульгенцию» и в мире «большинства».
Полиамория важна именно этим. Нормы отношений «не для всех» с годами становятся общим достоянием. А мера свободы, принятая в группе, — принимается секс-большинством. Таков вектор движения от «лаборатории» к практике «общего пользования». Полиаморию можно смело считать вариантом новой нормы. Это тот случай, когда общественный стандарт меняется под воздействием геевских практик.
В конечном счёте, именно в этом – социальная ценность ЛГБТ. Зачастую это – социальная лаборатория в важной для «большинства» сфере жизни. Испытательный полигон – для проб и отбраковки неудачных вариантов. Опыт полиамории – не исключение.
Вообще, что считать в сексе нормой, а что «извращением» и «экзотикой» — жизнь заставляет задуматься гея довольно рано. В силу нестандартности влечений — он не может опереться на социальный опыт и вынужден следовать за собственной интуицией. Пока его сверстники в школе идут известными путями социализации, «приспосабливая» собственное либидо к ожиданиям юных партнёрш, — геи вынуждены экспериментировать вдали от «одобряемых практик» – за пределами «условностей». В этой произвольности, интуитивности – мощный стимул общего развития.
Мир типичного гетеро-школьника «двоится» между романтическим сценарием любви (с одной стороны) и освоением порно-жанра (с другой). Постепенное сближение двух «миров» завершается с началом «половой жизни» (как писали в советских учебниках), когда союз сердец и порно-практики сливаются, наконец-то, в единое целое.
Но сексуальность парня-гетеро – вся «на контроле». За открытость он платит прозрачностью связи. Он не может (без потери лица) произвольно менять партнёрш, иметь несколько связей одновременно, практиковать «нестандартный» секс (включая групповой), — поскольку социальная среда слишком «близко» наблюдает за его частной жизнью. (Неся за девочкой портфель, вы подпускаете к интиму и весь взрослый мир — с его жёсткой нормативностью). К тому же, разные модели поведения для девушек и юношей мешают свободе отношений.
Сексуальность типичного гея (напротив) с юности делает доступными любые практики, типы и формы связей; позволяет в большей степени быть собой в сексе, — поскольку в этом мире нет «одобряемого» и «не-одобряемого» поведения (у «подполья» свои преимущества). Вытесняя гомосексуальность в «серую зону» жизни, — общество лишает его нормативности. И в этом есть позитивный момент. Там, где невозможно социальное давление, — и формируется нормативность другого типа.
Просто будь собой
Полиамория (как практика и тема для дискуссии) удачно «вышла в свет» на стыке веков и тенденций. Уход в небытие религиозной этики; «эмансипация» (отделение) сексуальности от репродукции и семьи (репродуктивного формата); и нормализация сексуальной множественности, — логично привели к новому пониманию сексуальной свободы.
Полиамория – не «итог» и не цель, — а всего лишь этап в движении человечества к пониманию своей сексуальности. Полиамория (разумеется) не отменяет семьи, — которая всегда будет востребована большой частью общества; но она вносит разнообразие в интимную жизнь, предоставляя любому из нас главный выбор жизни – быть собой. Точнее – право на открытость в любом сексуальном формате (в рамках социально-разумного).
Это история о том, как человечество обогащает «спектр» своих интимных представлений, придавая запретным ранее связям и техникам «социально одобряемый» формат. История о свободе быть собой – в том числе и в любви. Потому что чем выше ценность человеческой жизни – с точки зрения культуры, — тем выше и ценность любви – какими бы «форматами» она ни выражалась.
Когда-то большевичка Коллонтай продвигала идею «стакана воды», а сексуальная свобода (включая гей-контакты) – была частью революции в России (скорее, Февральской, чем октябрьской). Но авторитаризм несовместим со свободой частной жизни — и на смену «стакана воды» пришла статья УК за добровольный секс.. Интимная свобода реальна лишь в свободном мире; поэтому судьба и перспективы полиамории, прежде всего, связаны с западным миром. Именно он – поле этого эксперимента. Жить втроём можно и в России, но оформить (в перспективе) отношения вы можете лишь на Западе.
И ещё один важный момент: было бы ошибкой понимать полиаморию как «право трахаться направо и налево». Отмена ханжеской морали – ещё не отказ от этики. Более того, свобода отношений – требует и новой ответственности. Свободно реализуя себя в сексе, человек обретает не только себя – но и новую ответственность перед партнёрами..
«Открытые» отношения всё больше становятся нормой. И как обычно происходит, правовые представления подтягиваются (рано или поздно) к новой реальности. Мы пока в процессе… В стадии проб и ошибок. Но не надо быть пророком, чтобы видеть перспективу.
