Рассказываем истории русскоговорящих ЛГБТК-людей, эмигрировавших в другие страны
Мы продолжаем публиковать истории русскоговорящих ЛГБТК-людей, которые приняли решение эмигрировать в другие страны. В этот раз мы хотим поделиться с вами историей Эмиля-Ромео, который переехал во Францию. Он был вынужден покинуть Россию из-за войны и угрозы призыва в армию.
От первых шагов в ЛГБТК-активизме до создания собственной организации, которая помогает квир-людям — Эмиль откровенно рассказывает о своём пути, проблемах, с которыми столкнулся, и планах на будущее.
Начнём со знакомства! Расскажи, пожалуйста, о себе.
Меня зовут Эмиль-Ромео, мне 22 года. Уже два с половиной года я занимаюсь ЛГБТ-активизмом. К сожалению, организации, с которой я начинал свою деятельность в России, больше не существует. Тем не менее я благодарен тем людям, которые привели меня в активизм. Сейчас я продолжаю работать в этом направлении и надеюсь, что добиваюсь в этом определенных успехов.
А родился я в 2002-м году и провёл детство в небольшой деревне с населением около 200 человек. Затем мы с семьей переехали в другой городок на 5000 человек в Калининградской области. Уже в 17 лет я решил переехать в гей-столицу России — Санкт-Петербург. А в 21 год, после начала войны, я переехал во Францию. Сейчас я живу в городе Лион.
Как проходило твоё детство в маленьком городе? Сложно ли было принять свою гомосексуальность?
Я начал осознавать свою гомосексуальность где-то между четвёртым и пятым классом, когда мне было 10-11 лет. Уже тогда я понял, что меня привлекают мальчики. Поначалу я пытался это «исправить». Думал, что если я начну встречаться с девочкой, то всё изменится. В итоге в 13 лет я начал встречаться с одной девочкой, но это, конечно, не изменило мою сексуальную ориентацию. Она не смогла снять чары гомосексуальности. Я по-прежнему гей.
Летом, когда мне было 15, мы расстались с этой девочкой и перестали общаться. А уже зимой я начал встречаться с мальчиком. Хочу сказать, что я очень благодарен Валентину Конону и его видеоролику «Сожжение гомофобов». Он с научной точки зрения объяснил, что нет никакой причины быть гомофобом. Я посмотрел этот видеоролик и буквально за месяц превратился из гомофоба в гея.
И просто представьте — в городе на 5 тысяч человек я смог найти парня. Причём своего одноклассника! У меня тогда процветал юношеский максимализм, и после просмотренного мной видео я начал задаваться вопросом, а почему все такие гомофобы. Я начал переубеждать своё окружение. Объяснял им, что гомофобия — это отстой. Более того, я даже хотел провести тренинг для своих одноклассников на тему «почему не надо быть гомофобом».
В общем, я сделал каминг-аут однокласснику, и в скором времени мы начали с ним встречаться, хотя открыто об отношениях не заявляли. Но окружающие всё равно начали догадываться об этом. Пока мы не проявляли свои чувства на публике — никаких проявлений гомофобии не было. Но как только мы начали обниматься или держаться за руки «по приколу», ситуация изменилась. Помню, как я обнимал его и утешал в школьном коридоре после очередной контрольной, и к нам подошел один парень и дал мне подзатыльник с требованием, чтобы я прекратил «это».
Предполагаю, что в маленьком городе информация о гей-отношениях быстро разлетается…
Да, это действительно так. Слухи очень быстро разлетелись. В какой-то момент дошло до того, что все в городе знали, что вот тут «живёт два пидора, которые делают свои пидорские дела».
Как-то раз мы гуляли с моим парнем и к нам подъехала машина на улице. Из неё мы услышали следующий вопрос — «а вы занимаетесь сексом друг с другом?». Мы сначала вообще не поняли, к чему это. Спросили: с кем занимаемся? Ну нам и ответили, мол, друг с другом. Мы, конечно, соврали, что нет.
Каждый день я слышал вместо «доброе утро» фразу, что я пидор. Словесные оскорбления стали моей рутиной. Я тогда ещё специально купил себе очки, чтобы видеть, кто меня оскорбляет.
Моему же парню было легче — его принимали родители…
А твои родители слышали все эти разговоры о гомосексуальности?
Родители узнали о моей гомосексуальности не из слухов. Маме я рассказал сам. Она много плакала, а я пытался её переубедить. Даже сейчас если я ей рассказываю что-то, то она говорит, что бог меня исправит. Но она меня любит. Да и я сам безумно люблю своих родителей.
Важно добавить, что я пытался искоренить гомофобию не только среди своих сверстников, но еще и общался на эту тему со своими родителями. Пытался убедить отца и мать, что те же геи — это нормальные люди. Но мама мне сказала, чтобы я вообще с ней на эту тему не говорил. С отцом мы очень много спорили, дошло даже до ситуации, что он избил меня.
Но сейчас у меня отличные отношения с родителями. Мы любим друг друга. Забавно, но отец постоянно рассказывает мне, как одеваться «более мужественно». Еще говорит о том, как правильно ходить в церковь и поднимает другие вопросы, связанные с верой.
Как ты пришёл к мысли уехать в Петербург?
Честно говоря, я просто съебал из гомофобного окружения. В 17 лет я уже прекратил отношения с моим одноклассником, но очень скоро у меня появился новый парень. И уже с ним я переехал в Санкт-Петербург.
Мы познакомились с ним, когда я лежал в больнице, и через год нашего общения он осознал себя как гея. Такой вот смешной поворот. Мы решили переехать, потому что не хотели расставаться, да и он не хотел жить со своей матерью. Его родители сняли нам квартиру, а потом мы уже сами платили за неё.
Мы прожили вместе весь первый курс до начала пандемии. Я решил пойти учиться на учителя математики, потому что очень люблю детей. Думаю, что этот мой выбор частично связан с пережитой школьной травмой. В школе я очень сильно доверял своей учительнице математики и хорошо к ней относился. Но даже она не защитила меня от гомофобии. В принципе, никто меня не защищал. Приходилось самому справляться со всем этим.
Что изменилось в твоей жизни с переездом в Петербург?
В Петербурге я почувствовал себя гораздо свободнее. Там я впервые сделал каминг-аут своему одногруппнику и одногруппнице, а затем — всему курсу. К счастью, меня приняли. Это был педагогический вуз, где почти не было гомофобии.
Я безумно благодарен всем людям оттуда, ведь они помогли мне сформироваться как личности. Конечно, иногда были проявления гомофобии от профессоров в духе «а вот в Европе есть родитель номер один и родитель номер два…», но это мелочи.
Что касается отношений, они продолжались два года. Мой парень уехал в Калининград из-за пандемии, а я остался в Питере. Мы какое-то время поддерживали отношения на расстоянии, но к весне 2021-го года они начали рушиться. У нас были открытые отношения, но он мне изменял. Он просто ничего не говорил мне. Занимался сексом с другим, не ставя меня в известность. Для меня главное в открытых отношениях — это честность и открытость между партнёрами, и я это очень ценю.
Гей-пары в «открытых» отношениях: как это работает
А как ты пришел к ЛГБТК-активизму?
После того, как мы расстались с моим парнем, я решил познакомиться с кем-то другим и пришёл в местную ЛГБТК-организацию, где проходили быстрые свидания. Честно говоря, я был в восторге от того, что существует место, где собираются квир-люди и делают свои ЛГБТшные штуки. Я сразу захотел им помогать!
Когда мы с моей подругой пришли на другое ЛГБТК-мероприятие, посвященное настольным играм, я окончательно решил стать волонтёром этой организации. Возникло желание хоть как-то помогать своему сообществу. Да и видя других людей, организовывающих подобное для квир-людей, я понял, что тоже хочу и могу быть полезным.
Кстати, именно там я познакомился с парнем, который до сих пор является моим крашем. Отношения с ним — это буря эмоций и очень интересная история любви. Он был достаточно токсично маскулинным, а я, по его словам, был «слишком активистом» — слишком открыто выражал себя, что, вероятно, означало, что я был для него слишком феминным. Тогда у меня были ноготочки, цветные волосы, аксессуары и всё такое.
Это не была любовь, скорее сильная влюблённость, но встречаться с ним было одно удовольствие. Это была четырёхмесячная история, которая навсегда останется в моём сердце. Помню, я чувствовал себя самым счастливым человеком, когда после ночных развлечений в антикафе мы ездили к нему домой и проводили вместе целые выходные. Это было волшебно, я его обожаю. Мы поддерживаем связь, и у меня до сих пор замирает сердце почти каждый раз, когда я получаю от него сообщение.
Я безумно благодарен этим отношениям за то, что они научили меня ценить свои желания. В этих отношениях я думал, что сделаю всё, чтобы остаться с этим парнем и даже заведу впоследствии с ним детей. Но он ничего этого не хотел.
Эти отношения помогли мне понять, кто я на самом деле, и начать принимать себя.
Где тебя застала война? Какие были мысли, когда узнал об этом?
В тот день я был на свидании. Утром я увидел новости о начале войны, но решил ничего не отменять и пойти на встречу с парнем. Мы с ним решили встретиться, стараясь не думать о происходящем. Сосредоточились друг на друге.
Но после этого я начал всё больше времени проводить в ЛГБТК-организации, в которой стал волонтёрить. Можно сказать, что именно с этого момента начался мой активизм.
Я тогда подумал: «Нам всем сейчас хуёво, но что мы можем сделать, как помочь другим?».
Поскольку я очень любил настольные игры, то решил начать организовывать настольные вечера в организации. Собираться с другими людьми, общаться, играть — поддерживать друг друга таким образом. Вплоть до своего отъезда в марте 2023 года я этим и занимался. Мне даже удалось сформировать сообщество любителей настольных игр, и я знаю, что люди до сих пор собираются и играют вместе. Недавно я получил от них целую гору писем с благодарностью и кучу подарков.
Ты вообще ранее задумывался об эмиграции в другую страну?
Об эмиграции я не задумывался ранее. Для меня это всегда казалось чем-то непонятным и пугающим. К тому же у меня была отсрочка от армии, и я полностью погрузился в активизм и сообщество — мне было важно быть его частью и помогать людям вокруг.
Сам я считал, что нахожусь в безопасности. Можно сказать, что в феврале 2022-го года я был таким «квирным активистом-активистом». Но уже в декабре у моего парня, с которым я тогда начал встречаться, возникли проблемы с военкоматом. Мы столкнулись с тем, что военкомат не хотел приобщать его документы к делу, требуя их заверения.
Я загорелся желанием ему помочь. Решил, что раз я такой активист, то должен как-то действовать. Хочу отметить, что нам очень помогли в Движении сознательных отказчиков. Но несмотря на все усилия, документы всё равно не были приобщены, и я начал писать жалобы в прокуратуру, различные министерства — как от своего имени, так и от его.
После этого в январе 2023 года мне пришла повестка. Когда я её увидел, то понял, что это, вероятно, попытка меня запугать. Тогда мы с моим парнем решили, что лучше всё же уехать. Мы и до этого как-то обсуждали переезд в Португалию и, честно говоря, даже думали переехать туда через год, но после получения повестки решили ускорить этот процесс. И вот в конце марта 2023-го года я уже оказался во Франции
Каким образом попал во Францию?
Это был экстренный отъезд. Мы с парнем оформили туристические визы, и я хочу выразить огромную благодарность Тео Мишле, который очень помог мне уехать.
Когда мы приехали во Францию, я подал заявление на убежище в организацию, которая называется SPADA (первая структура приема беженцев — прим. ред.). Они назначили мне встречу в OFII (управление по вопросам эмиграции), но состоялась она только через три недели. Обычно этот процесс проходит быстрее, но не в моем случае. По сути я был бездомным. Нам, конечно, помогли друзья, но это всё равно было сложное время — мы скитались то здесь, то там.
В OFII занимаются тремя основными вещами: предоставлением денег, жилья и медицинской помощи. Нам выдали карточку с пособием, около 300 евро на двоих в месяц, а жильё дали уже на следующий день после того, как мы сообщили в OFII, что у нас нет места для проживания. Так мы оказались в Лионе.
Мы с моим парнем редко держались за руки на улице в Петербурге, потому что было страшно. Поэтому первое, что мы сделали во Франции, — это взялись за руки. Это было волшебное ощущение, как будто у меня выросли крылья.
А что насчет адаптации?
Я был в депрессии с того момента, как я приехал во Францию. Это продолжалось до того момента, пока я не обратился за психиатрической помощью осенью 2023 года. Во Франции везде есть социальные работники, которые помогают делать буквально всё: страховки, проездные, пособия. Ты можешь прийти к ним с любой проблемой, и они помогут. Когда я обратился за психиатрической помощью — мне помогли.
Важно сказать, что во Франции можно получать медицинскую помощь в PASS — туда можно прийти без медстраховки, и тебя вылечат или как-то помогут. Я начал ходить туда к психиатру с марта, и постепенно мне стало легче.
Касательно адаптации… Первые четыре месяца я вообще не говорил по-французски, а сейчас говорю так, как будто бы здесь родился. При этом Франция — максимально социалистическая страна. Тут тебе помогут со всем: если нет еды — помогут с едой, если нет одежды — дадут одежду.
Во Франции девиз — свобода, равенство и братство. Свобода — ты свободен делать всё, что хочешь, равенство — все равны перед друг другом и законом, братство — все друг другу помогают. Сейчас к этому добавляется ещё и солидарность. И эта солидарность действительно присутствует.
Если тебе что-то нужно во Франции — главное знать, где попросить, и тебе это дадут.
Ты поддерживаешь контакт с родственниками и друзьями, которые остались в России?
Да, я постоянно поддерживаю контакт с семьей. У нас есть чат в WhatsApp, где мы каждый день желаем друг другу спокойной ночи и доброго дня. В группе есть бабушки, мама, папа, брат, сестра, мой дядя, и мы все очень хорошо общаемся. Этот чат, кстати, создал я — хотелось, чтобы у нас была возможность оставаться семьёй и поддерживать связь.
Сейчас мои отношения с семьёй значительно улучшились. Отец начал воспринимать меня как взрослого мужчину. Раньше он видел во мне мальчика, но несколько месяцев назад начал воспринимать меня как самостоятельную личность, с которой можно поговорить и обсудить что-то важное. Мои родители в первую очередь рады, что я нахожусь в безопасности.
Папа особо не поднимает со мной какие-то ЛГБТ-темы, но как-то раз сказал, мол, «ну что ты там, педиков уже видел?». Я еле сдержал желание ответить, что вижу каждое утро в зеркале.
Тем не менее, я хочу когда-нибудь пригласить своего отца на свою свадьбу. Хочу, чтобы он был тут со мной. Чтобы он понимал меня и мой выбор. С друзьями я также поддерживаю контакт. У нас есть чатик в Телеграме.
Переезд во Францию как-то повлиял на тебя как на личность?
Я стал намного свободнее. Теперь я могу говорить, что хочу, и одеваться, как хочу. Я даже планирую выйти на пикет против гомофобии в том районе Франции, где живу. На плакате будет написано, что однажды я выйду замуж за мужчину. Район этот считается довольно гомофобным.
Получается, что мой активизм только расцвел — до такой степени, что я создаю свою организацию.Чувствую, что я раскрылся, как цветок, живя во Франции.
Раз уж ты затронул тему создания организации, можешь рассказать об этом подробнее?
Как я отметил ранее, я учитель по образованию. В какой-то момент я задумался — а почему бы мне не давать уроки французского языка? У меня был уровень A2, и я решил попробовать преподавать на уровне A1. Так я создал свое первое сообщество во Франции и проводил уроки в течение двух месяцев.
Однако я быстро выгорел из-за депрессии и не смог продолжать. Но когда я вышел из депрессивного состояния в мае, то вернулся к этой идее и начал работать над созданием полноценной организации. Наша организация называется «Dobrovenue».
Название имеет особый смысл. Во французском есть слово «Bienvenue», что означает «Добро пожаловать». Мы решили, что наша организация будет заниматься добрыми делами, и заменили слово «Bien» на русское «Dobro», которое перетекает во французское «Venue».
Название отражает три смысла: 1) Добро пожаловать во Францию, 2) Мы занимаемся добрыми делами, 3) Мы помогаем людям интегрироваться во французское общество.
В итоге мы втроём сейчас занимаемся всей организацией. Мы ещё не зарегистрированы, но уже подготовили все необходимые документы. Главная наша цель — помогать людям с интеграцией. Интеграция — это язык, культура и психологические моменты. Я замечаю, что люди, которые приезжают во Францию, не понимают, что такое свобода.
Здесь можно не скрываться, здесь можно спокойно обратиться в полицию, если ты сталкиваешься с гомофобией, обратиться в OFII, если тебя мисгендерят. Люди продолжают жить русским мозгом на новом месте. Они не понимают, какие у них есть возможности.
Сейчас у нас тринадцать волонтёрикс в организации, каждые из которых занимается своим делом. Один из волонтёров, например, хочет заняться группой по изучению языка с нуля. Каждые делает, что может, каждые вносит свой вклад. Я вношу свой вклад в качестве организатора: создать чатик, собрать людей вместе, организовать созвон, придумать правила, найти финансирование, подготовить документы и всё в этом духе.
Полноценно организацию мы планируем открывать в сентябре. Возможно, чуть раньше. Во Франции это делается просто. При этом мы работаем исключительно онлайн — дело в том, что все в нашей организации живут в разных городах.
На сегодняшний день у нас есть чатики, Телеграм-канал, YouTube, TikTok. Люди могут обратиться ко мне как к ЛГБТ-активисту с любой проблемой, и я отвечу и сориентирую по тем или иным вопросам: куда обратиться, кто может помочь. С помощью своей команды, конечно.
Если вдруг у кого-то из читателей будут вопросы, то вы всегда можете написать мне на рабочий телеграм. Как говорит великая Екатерина Шульман, нужно строить институты. Вот и я занимаюсь этим делом! Делаю организацию, которая спокойно сможет функционировать и без меня как личности. То есть в дальнейшем туда может прийти новый директор и продолжать всю работу.
Если у нас получится найти финансирование организацию, то я буду заниматься чисто этим. Если нет, то буду делегировать задачи и расширять волонтёрскую базу. Пока что я вкладываю свои деньги в организацию, но если кто-то захочет нас поддержать, то вы всегда можете сделать вклад в это дело через наш Patreon.
Какие у тебя планы на будущее?
Я хочу натурализоваться здесь, стать французом и получить французское гражданство. Пока в России идет война, я занимаюсь тем, чем могу: помогаю квир-людям, консультирую по вопросам переезда во Францию и рассказываю, как здесь всё устроено. К слову, ко мне могут обращаться люди и из России, я всегда буду рад помочь.
При этом связь с Россией я не теряю. По-прежнему общаюсь с российскими активистами и слежу за происходящими событиями. Породой даже думаю, что может быть — когда-нибудь — я приму участие в президентской гонке! Если в России когда-то будет такая возможность, то я бы попробовал вернуться. Кто знает — возможно через 15 лет лет вы увидите меня на политической арене.
Какие советы ты мог бы дать квир-людям, которые думают эмигрировать во Францию?
Мой главный совет — не оставайтесь одни и обязательно обращайтесь за помощью. Во Франции всегда можно найти поддержку, просто нужно знать, куда обращаться. Даже если сначала пойдёшь не туда, в итоге всё равно найдёшь нужный путь. Я с волонтёрикс «Dobrovenue» в том числе работаем над тем, чтобы помочь людям сориентироваться, даже если их запрос не касается языка и интеграции.
Также важно понимать, что во Франции тоже есть гомофобия, особенно в эмигрантских районах. Но здесь полиция вас защищает. И если, например, случится так, что у вас будут гомофобные соседи, то вы можете сообщить об этом и вам могут предоставить новое жильё. Еще советую изучать французский язык — это действительно важно.
Для беженцев во Франции предоставляется бесплатное жильё, бесплатная медицина, частично бесплатный проезд, еда, одежда и пособие. Однако важно быть внимательным при выборе города для проживания. Если будете подаваться на беженство в Париже, то есть вероятность, что вы окажетесь в действительно маленьком городе на время процедуры. Это не всем нравится, но все проблемы решаемы.
Если вам кажется, что ваша проблема нерешаема, значит, вы просто ещё не нашли нужных людей, к которым можно обратиться.
Конечно, Франция не идеальная страна, но я считаю её одной из лучших для ЛГБТ-беженцев. В сравнении с другими европейскими странами, здесь больше солидарности и социальной поддержки. Если вдруг вас беспокоят правые силы во Франции, вы всегда можете сами заняться политической и общественной деятельностью — у вас есть на это полное право.
И не бойтесь словосочетания «политический беженец». Не обязательно быть активным в политике, чтобы получить этот статус, достаточно иметь опыт дискриминации. Если у вас есть какие-то сомнения — например, вы точно не понимаете, сталкивались ли вы с дискриминацией — напишите мне или в организацию «Ça va», чтобы понять, есть ли у вас право на беженство.
Быть политическим беженцем во Франции — это полный кайф. Мне безумно нравится, как изменилась моя жизнь. Я очень рад тем возможностям, которые дала мне эта страна.
Ну и напоследок: как тебе Олимпиада в Париже?
Мне не нравится Олимпиада, потому что из-за неё у беженцев возникают проблемы с жильём. Оно сильно подорожало, мне не нравится тот туристический бум, который она принесла. Я вообще не люблю Олимпиады, мне кажется, что эти деньги можно было бы потратить на помощь нуждающимся.
Я вижу, что многим людям сейчас тяжело, и считаю, что лучше было бы направить эти средства на улучшение их жизни, а не на проведение Олимпиады.
