Школьница полюбила учительницу, о чем написала. Константин Кропоткин объясняет, почему норвежская комедия «Drømmer» — безусловный хит Берлинского кинофестиваля. Перепечатываем рецензию с согласия автора.
Какую силу над нами имеют мечты? Как мы сами силой фантазии можем властвовать над другими? Не надо быть провидцем, чтобы предсказать этой ленте, показанной сегодня, 19.02.2025, в основном конкурсе Берлинского кинофестиваля, один из премиальных «медведей». Или даже несколько. Там все так хорошо, что даже возразить нечего.
Йоханна, старшеклассница в Осло, влюбилась в учительницу. Чтобы сберечь те, уже пережитые чувства, она записывает свою историю, а чтобы от нее отстраниться, — показывает записи бабушке-поэтессе, та же, в свою очередь, не может не показать их дочери, матери Йоханны.
Даг Йохан Хаугеруд завершил свою трилогию о чувствах: вначале был «Секс», показанный на Берлинале год назад в одной из спецпрограмм, затем «Любовь», попавшая на кинофестиваль в Венеции, и, наконец, «Мечты», которые с фирменным для этого автора изяществом и развлекают, и заставляют думать, и даже могут сбить с толку: что же нам все-таки хотят рассказать?
На взгляд первый, драмеди о девушке, которую сильная до одержимости влюбленность вынуждает взрослеть. С нежным лиризмом, с доверчивой открытостью вчерашнего ребенка голос за кадром повествует о переживаниях, пока перед глазами возникает, скажем так, «хюгге любви»: череда образов манящих, теплых, — как девочка впервые увидела эту изумительную женщину (сказочно красивая Селоме Эмнету); как любовалась ею, всегда одетой в яркие свитера крупной вязки на голое тело; как нашла адрес учительницы и однажды, устав от бессонных ночей, к ней пришла.
Но и вот и другой взгляд: Йоханна, с умом сыгранная Эллой Оверби, показывает свои записанные переживания бабушке, на которую считает себя похожей, а та вовлекает в размышления коллективные мать рассказчицы. Взрослые сначала не знают, как относиться к этим письменным откровениям: думают сначала, не засудить ли учительницу, которая, допустив сближение, возможно, нарушила педагогические нормы, но затем, признав литературные достоинства текста, хотят, чтоб его напечатали книгой.
Сравнить «Flashdance», голливудскую классику, с шествиями нацистов, — такое надо еще придумать. Флэшбэки мастерски усложняют, надстраивают нарратив. Регистры все время меняются: от патетического к приземленному и обратно, от лирического к язвительно-смешному и назад. Мать девушки разговаривает с учительницей, а у той свой взгляд на события, — стоит попытаться ухватить мечту, как она исчезает, что то облако, и уже в чем нельзя быть до конца уверенным, безусловно только, что чужие грезы влияют на людей, вынуждают грезить их самих (грезить и грешить, как в случае с бабушкой, которой хочется увидеть сексапил в самом Боге).
Все не то, чем кажется. Или не совсем то: мысль эта звучит уже в самом начале картины. Парень спрашивает у девушки, хочет ли она заниматься классическим балетом, раз уж так одарена, она же сказав, сколь унизителен балет для современной женщины, сообщает о намерении стать социологом. У него же, персонажа проходного, другие невольные обманы: он читает только те книги, которые ему дарят, а ему постоянно дарят, потому что он похож на книгочея. Мечты должны оправдывать ожидания, они должны выглядеть мечтами, которые другому можно было принять за свои, — мечтать, иными словами, тоже надо уметь.
Это умение безусловно есть у Йоханны: взгляды, ракурсы, прочие перспективы не исключают того, что умная талантливая девица написала свой текст с намерением стать писательницей. Бабушка сама захотела отнести рукопись знакомой издательнице. Но разве умница-девушка не создала для того все обстоятельства?
Рассказчица все больше кажется ненадежной, а повествование напоминает, порой, детектив. Как было дело? Так ли оно было? Было ли вообще? Все ли рассказала Йоханна? Что умолчала? Ведя примерно этим маршрутом, режиссер приводит к вопросу «Почему?». О чем молчит Йоханна? Зачем она молчит? Но и здесь любой из ответов может быть и верным, и ложным. Чужие мечты не только волнуют, они заставляют других действовать. И сколько в том манипуляции?
Сценарий сложен при всей простоте; оператор умело меняет уютную теплоту на прохладу; актрисы могут показать себя как в комедии, так и в драме, и ни одной из возможностей не упускают; режиссура умна, отточена и лукава — Даг Йохан Хаугеруд посмеивается над людьми, но находится рядом с ними, считая себя одним из них.
В конце-концов, разве не фантазия сам фильм? Разве режиссер, сняв (квир)кино с участием одних только женщин, не показал свое соответствие актуальным трендам? И нет разве манипулятивной силы в самой природе кинематографа? Продолжать этот лабиринт рефлексий можно, кажется, бесконечно.
Говоря коротко: прекрасное кино.
