Личные истории команды «Парни+»
Три года назад война ворвалась в жизнь миллионов, перевернув всё. Для кого-то она началась с тишины, для других — с невозможности уместить жизнь в рюкзак. Эмиграция, ярость, стыд, бессилие — эти слова стали спутниками тех, кто не смог остаться равнодушным.
Три года спустя война всё ещё здесь: в ракетных ударах, в чувстве вины, в эхе репрессий. Но вместе с ней живёт и сопротивление — в тех, кто не смирился, не привык, не замолчал. В этом материале вы найдете размышления нашей команды о том, как эти три года перевернули нашу реальность — от личных потерь до новых смыслов в работе.
Итиль Тёмная:
Я отсчитываю годовщину с 22 февраля: со дня «голосования» парламента о признании ЛДНР и оказании поддержки. Я сразу поняла, что речь о горячей войне, хотя и не ожидала, что вторжение будет полномасштабным. В офисе, где я работала, первую неделю вместо обычной болтовни стояла тишина. Никто не знал, как это обсуждать, — и других тем тоже не было. Через неделю ко мне пришли с обыском. Ещё через неделю патриарх Кирилл сказал, что война нужна, чтобы не было гей-парадов. На территории России войны ещё не было, но влиять на всю известную реальность она стала сразу.
К началу 2022 года я уже какое-то время чувствовала себя на «войне» с российским режимом. Поэтому вообще-то мне стало даже спокойней: воплотился мой внутренний ад, в котором я неплохо ориентировалась. Мои политически активные знакомые к этому моменту уже или были под следствием, или исчезли из активизма, или уехали годом раньше — логично, что однажды должна была наступить и моя очередь. И всё равно это было тяжёлое решение. Трудно — написать заявление об увольнении (до сих пор вижу об этом кошмары). Невозможно — уместить всю жизнь в один рюкзак. А хуже всего, что я уехала ради сохранения себя и своего активизма, но в новой реальности больше не было ни привычной меня, ни привычного активизма.
Это случилось со многими из тех, кому не всё равно. Очень многим пришлось переосмыслять [российскую] идентичность, заново находить или изобретать себя и своё место во всём этом. Возможно, мне в эмиграции было даже проще, ведь это куда больше похоже на «новую жизнь». Но поначалу мне казалось, что прежней жизни больше нет, а новой не будет никакой.
И вот прошло три года. Я оказалась более приспособленной, чем ожидала. Выяснилось, что мои способности к иностранным языкам больше ноля. Неконтролируемый думскроллинг превратился в канал «Преступление 6.21» и теперь даже помогает сохранять связь с реальностью. Я всё ещё не знаю, кто я теперь, но ничего не исчезло бесследно, а конец времён так и не наступил. Приходится продолжать жить.
Дамир Мусин:
Начало войны я встретил в Грузии, мы тогда были на конференции нашей правозащитной сети. Не то, чтобы я не был не готов к этому, но умом и своей рациональностью я отгонял от себя мысли о войне. Считал, что не может быть такой чудовищной истории. А ещё с нами были две украинки из Полтавы и Одессы, родные которых остались в Украине. Они плакали, единственное что я смог – молча их обнять. Честно говоря, для меня февраль-март 2022 года так и сохранились в памяти слепым пятном.
Потом я вернулся в Россию, ходил на антивоенные митинги в Петербурге, подписывал какие-то петиции, а затем меня эвакуировали из России в Грузию. С тех пор я почти 3 года в эмиграции, прожил более чем в 7 странах. Но до мая 2023 я думал вернуться, но не случилось.Потом были Буча, Ирпень, постоянные ракетные удары по городам Украины с множеством жертв среди мирного населения. Всё это вызывало ярость, злость, боль и бесконечное чувство стыда.
Потом была могилизация, освобождение Херсона и появилась тихая надежда, что Украина сможет одолеть Россию, что справедливость будет восстановлена. Но чем дальше, тем больше становилось понятнее, что это затяжная война, с катастрофически увеличивающимся количеством жертв. Это, конечно, ввергало в полное отчаяние, в том числе от собственного бессилия, что ты это не можешь остановить.
К чему я пришёл через три года этой ублюдочной, абсолютно бессмысленной войны? Война категорически не должна быть нормализована. К войне нельзя привыкать. И для меня не теряют актуальности два ключевых посыла: «Хуйвойне!» и «Нельзя убивать людей!». И я не привык к войне, эта ситуация ненормальная. РФия должная прекратить убивать людей и терзать Украину! Здесь нет места компромиссам. Здесь нет никаких «оба виноваты». Именно Россия напала на Украину и это война не только путина, а также интересантов в России, которые есть, но и людей безразличных к этому чудовищному явлению!
Ярослав Распутин:
Уже три года я не могу привыкнуть к ужасу одного-единственного дня. 24 февраля 2022 года как будто наступило, но так и не прошло. А параллельно Россия напала ещё и на ЛГБТ+. Спустя три года я эмигрант и иноагент. Чёрт знает, как Родина приласкает в следующий раз.
Одновременные горе по убитым путинским режимом и ярость от бесчеловечных репрессий в какой-то момент замкнули мой мозг и я надолго разучился плакать, а первая эмиграция чуть не добила.
В начале войны кто-то сказал: «не дай войне забрать ещё одну жизнь — твою». Я стараюсь. У меня появились новые близкие люди, мои чувства понемногу «размораживаются», моя работа приносит пользу моему ЛГБТ-сообществу. К 24 февраля я не привыкну никогда, но вопреки этому злу жизнь продолжается.
Вадим Ваганов:
22-го февраля, после признания ДНР и ЛНР, для меня стало очевидно, что происходит полнейший пиздец. В своём телеграм-канале я прямо так и написал. Мне казалось наивным то, что некоторые сочли это обычным информационным шумом. Всё указывало на то, что в скором времени мы увидим официальное объявление войны. Собственно, это и произошло. Помню, как в шесть утра меня разбудил друг телефонным звонком и сообщил мне, что началась война. Я сразу же разбудил свою маму — и вот мы уже не спим и вместе мониторим все новости.
Уже 24-го числа я вышел в центр Петербурга вместе со своими друзьями на протест. Помню, как многих начали тогда винтить — попало даже мне, правда, я в итоге смог улизнуть от силовиков. Все последующие дни я также ходил на протесты и антивоенные мероприятия. С коллегами по общественно-политической деятельности мы постоянно думали, а что можно вообще предпринять в этой ситуации? Как повлиять на происходящее?
К сожалению, и по сей день я не знаю чёткого ответа на эти вопросы. Кто-то из моих друзей занимается партизанингом, кто-то полностью ушёл в саморазвитие и отстранился от каких-либо активных действий, многие эмигрировали, другие стараются быть полезными гражданскому обществу. Я сам пытался донести антивоенную позицию как можно большему количеству людей: организовывал антивоенные киновечера, помогал антивоенным кандидатам в депутаты, ходил по районам Петербурга и общался с людьми… Сейчас же я всецело ушёл в работу и пытаюсь хоть как-то помогать российскому квир-сообществу.
При этом я постоянно говорю о том, что самое главное, что можно и нужно сделать — это сохранить себя свободным человеком в несвободной стране. Но до чего же ужасно осознавать, что война продолжается уже три года. И кто знает, сколько ещё она будет продолжаться…
Война и квир: размышления ЛГБТ+ людей о том, как изменилась их жизнь после 24 февраля 2022
