Июнь, Прайд-месяц — время, когда улицы городов по всему цивилизованному миру окрашиваются в цвета радуги, а квир-сообщество выходит на первый план общественного внимания. И теперь, когда Месяц Гордости подошел к концу, самое время обсудить: а зачем он вообще нужен?
За яркими парадами и праздничной атмосферой скрывается смысл, который часто остается непонятым или искаженным в общественном дискурсе. Что на самом деле означает квир-гордость? И почему она важна не только для ЛГБТ-людей, но и для общества в целом?
Мифы о прайде
Прежде чем говорить о сути квир-гордости, важно обратить внимание на несколько устойчивых заблуждений, которые мешают пониманию прайд-концепции.
«Это пропаганда и навязывание» — пожалуй, самый распространенный миф. На самом деле Прайд — это не попытка «обратить» кого-то в квир-идентичность (что в принципе невозможно), а отстаивание права на существование и равенство. Видимость ЛГБТК+ людей помогает другим членам сообщества почувствовать себя менее одинокими, особенно молодым людям, которые только открывают свою идентичность. Это не навязывание, а создание пространства для тех, кто долгое время был вынужден скрываться.
«Зачем выставлять личную жизнь напоказ?» — еще один популярный консервативный «троп». Но стоит задаться вопросом: разве гетеросексуальность не демонстрируется повсюду? Свадьбы, романтические фильмы, реклама парфюма с гетеросексуальными парами, обручальные кольца в свадебном гетеронормативном маркетинге — все это открытые проявления гетеросексуальной идентичности и гетеросексуальных же отношений. Но почему-то это не считается «выставлением напоказ». Прайд как концепция борется за равное право на видимость — право держаться за руки, упоминать партнера в бытовых беседах наравне с гетеро-людьми, делающими это постоянно, быть открытым в том, что для гетеросексуальных людей является обыденной нормой.
«Излишняя театральность, эпатаж и провокация» — этот тезис критикует яркость прайд-мероприятий. Однако эта яркость имеет глубокие исторические корни. Она восходит к традиции сопротивления, началом которой стали Стоунволлские бунты 1969 года в Нью-Йорке, когда квир-люди впервые открыто оказали сопротивление полицейскому произволу. Радость и праздник в контексте Pride — форма политического протеста, способ сказать: «Мы здесь, мы существуем, и мы не собираемся прятаться».
«Зачем отдельный месяц? Все люди равны» — звучит красиво в теории, но данный тезис игнорирует реальность. Формальное равенство не означает фактического. По данным международных правозащитных организаций, в более чем 70 странах мира гомосексуальность до сих пор криминализована. Даже в странах с формальным равенством ЛГБТ-люди сталкиваются с дискриминацией в трудоустройстве, поиске жилья, в здравоохранении. Дискриминация, буллинг и насилие на почве квирофобии остаются серьезными проблемами. Пока это так, нужно время и пространство для осознания проблем и борьбы с ними. И отдельный месяц, в который центральный фокус внимания — именно на квир-людях, хорошо работает на выполнение этой задачи.
Что же такое квир-гордость?
Чтобы понять современную квир-гордость, важно знать ее историю. Долгие века ЛГБТК+ люди жили в тени, под жесточайшей стигмой — общественной и внутренней. Негетеросексуальность считалась болезнью, преступлением, грехом, в зависимости от исторической эпохи, а порой — всем вышеперечисленным единовременно. Люди скрывали свою идентичность, жили двойной жизнью, страдали от депрессии и суицидальных мыслей, подвергались пыткам, репрессиям и казням (а где-то, например, в Иране — подвергаются до сих пор).
Стоунволлские бунты 1969 года стали поворотной точкой. Впервые квир-люди организованно дали отпор несправедливости и открыто выступили против дискриминации. Этот момент ознаменовал переход от стыда к гордости — не в смысле высокомерия, а в смысле достоинства и самоуважения.
С тех пор Прайд эволюционировал от правозащитного политического протеста в формат праздника, а в последние годы — снова к форме правозащитного активизма. Современные Прайд-мероприятия сочетают в себе все эти элементы: они одновременно празднуют достижения, протестуют против дискриминации и создают безопасное пространство видимости для сообщества.
Понятие «гордость» в квир-контексте многослойно. Это гордость как принятие себя — способность сказать «я такой, какой есть, и это нормально». Это гордость как коллективная сила — понимание того, что ты не один, что у тебя есть сообщество, которое тебя поддержит. Это гордость как политический акт — публичное заявление о своем праве на равенство и уважение. И наконец, это гордость как исцеление от травм — процесс преодоления интернализованной (внутренней) гомофобии и стыда.
Голоса сообщества: что значит гордость для разных людей
Самопринятие и аутентичность
Для многих квир-людей гордость начинается с внутренней работы — с принятия себя таким, какой ты есть.
***
«Принятие моей бисексуальности проходило долго и неравномерно. Я испытывал дискомфорт от того, что не могу вписаться в общество, если открыто стану проявлять свой интерес и к девушкам, и к парням. После принятия стало проще, смог подружиться с собой, а круг толерантных друзей образовался сам.
Мировосприятие кардинально не поменялось, я лишь обрел еще одну значимую часть себя. Могу отметить, что я перестал стесняться ярко одеваться даже в пределах гендерной нормативности. Стало все равно, если назовут «педиком», мой стиль отражает мое ощущение жизни и мое увлечение этнологией.
Внутренняя гомофобия была, но с нею в первую очередь я ненавидел себя, меньше реагируя на проявления квирности извне. Ощущение того, что ты неправильный, губило меня, отдаляло от любимой матери. Сейчас она знает о том, кто я есть, уважает мою идентичность, а гомофобия сошла на нет, будто ее никогда и не было. Просто есть любовь, и у любви есть множество форм и проявлений. Мне приятно сейчас осознавать, что моя любовь ничем не ограничена».
Артур, бисексуал, мифолог
***
«Когда я в 25 лет поняла, что бисексуалкой, в общем-то, никогда и не была, то рассталась со своим парнем после пяти лет отношений. Резко стало спокойнее: как будто деталь мозаики встала на свое место.
Следующие отношения у меня появились только семь лет спустя. Ни о чем не жалею. Только идею потратить безумно много сил и времени, чтобы оставить парня в своей жизни в качестве друга, считаю идиотской. Это была такая себе дружба.
А до 25 лет у меня и не было никакого каминг-аута. Я просто как будто всегда была в курсе, что мне нравятся женщины — не знала только, что исключительно они. Да и «женщины» громко сказано: количество раз, что влюблялась, можно пересчитать по пальцам одной руки, ещё и останутся.
Было время, когда мне было неважно рассказывать, что я лесбиянка. Особенно потому, что я резкая, не особо считаюсь с правилами вежливости в ситуациях, когда меня сильно задевают и могу публично закатить разборки, если на моих глазах происходит что-то, что я считаю неправильным .
То есть то, что я являюсь той ещё стервой в публичном пространстве, как будто бы может поменять мнение людей о том, какими бывают лесбиянки. Типа — о, разоралась, как ненормальная, все они такие.
Сейчас говорю каждый раз, когда приходится к слову. Потому что это очень разные грани. Только то, что кто-то может вести себя громко и неудобно в ситуациях несправедливости, не делает плохим человеком — и стыдиться этого также неправильно, как стыдиться гомосексуальности. Каждый тот, кто он есть».
Л.М., лесбиянка
***
«Я не могу сказать, что у меня был какой-то один каминг-аут, который все поменял. Я рос в другое время, в Москве, в кругу людей, в целом, интеллигентных. С друзьями я всегда был собой, а вот родителям избегал сообщать подробности своей жизни, и касалось это далеко не только ориентации. Но они о ней явно догадывались, хотя делали вид, что ничего не происходит. Родителям я рассказал о своей ориентации в 2013-м и с тех пор они сделали вид, что ничего не было. Ну и ладно, раз им так комфортнее. Мы не настолько близки, чтобы для меня это имело значение.
Да, к сожалению, внутренняя гомофобия у меня была. Долгое время я был уверен, что не гожусь ни на что, кроме как быть фетишизированным объектом. Что никто не сможет меня взаправду полюбить. Мой партнер медленно, но верно, показал мне, что я достоин обычной человеческой любви.
И все равно, на то, чтобы по-настоящему себя полюбить, у меня ушло, без малого, десятилетие работы над собой, поддержки партнера и близких друзей, а также психотерапии. Конечно, дело было не в одной только внутренней гомофобии, но она сыграла одну из важных ролей».
Алекс Ш., пансексуал, фотограф
***
«Насколько помню, я вырос со знанием своей гомосексуальности, поэтому процесс принятия заключался, главным образом, в том, чтобы выстроить более-менее комфортную среду вокруг себя — понять, сколько себя я могу доверить внешнему миру. Пропорции менялись от времени ко времени, от среды к среде, от страны к стране.
Мне трудно выделить внутреннюю гомофобию из общего недовольства собой. Комплекс неполноценности удалось более-менее купировать, когда я получил достаточное количество свидетельств, что притягателен и как человек думающий, и как тело».
Константин Кропоткин, гомосексуал, квир-обозреватель
***
«После каминг-аута жизнь изменилась и в лучшую, и в худшую сторону. Были серьезные проблемы с семьей, вплоть до временного почти полного разрыва отношений. Стало в разы больше хейта и ощутимой трансфобии.
С другой стороны, я все больше понимал себя настоящего, нашел любовь всей своей жизни и настоящих друзей. Я ни разу не пожалел об этом решении. Открытость толкала меня на действия, которые позволили мне стать тем кто я есть сейчас. Хоть это было и тяжело.
У меня были попытки быть в шкафу «одной ногой». Например какое-то время я предпочитал презентовать себя как гендер-флюидная персона, или что мужской гендер это «сценический образ» и «лирический герой» и даже использовал двойное имя — вариации женского и мужского. Я учился в театральном и там пытался как-то обосновать это «творческим поиском».
Я не осознавал себя так, но мне казалось что многим так будет понятнее и безопаснее.
Но у меня в целом не очень хорошо с умением скрывать, что я думаю и кем являюсь. Поэтому получалось не очень.
Разумеется приходилось изображать цис человека в официальных инстанциях. Я рад, что теперь в Бельгии не приходится.
Внутренней гомофобии было много. И гомофобии, и трансфобии. Давным-давно у меня даже была мысль: «В прошлой жизни я был мужчиной и обижал женщин и поэтому карма заставила меня стать женщиной чтоб лучше их понять, и теперь мне надо научиться быть женщиной» и прочий бред. Был период попыток стать прям ультра маскулинным и ненависть ко всему феминному, от страха, что «подумают, я просто девочка, которая заигралась» и т.д.
Сейчас это все давно в прошлом. Хотя иногда я думаю, что будь я цис-парнем, я бы позволял себе больше яркой одежды и феминных аксессуаров, и вообще больше бы склонялся к гендерно некомформной презентации. Так что есть еще с чем поработать в себе».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Каминг-аут перед друзьями и сестрами прошёл у меня очень нежно и органично, потому что рядом со мной были толерантные и адекватные люди. Я совершила его в 14 лет, и это дало мне много свободы — я разрешила себе влюбляться в девушек, и вдохновляться ими. Это внутреннее разрешение принесло мне много трепета и удовольствия, но также появилась тревога из-за паранойи, что моя семья (мама, папа, бабушки и т. д.) может узнать, и это испортит мне жизнь. Периодически возникали сложные переживания из-за страны, в которой мы живём, и семьи, которая мне досталась. Я боялась отвержения — такие своеобразные качели.
Тотального «шкафа» не было. Я училась в художественной школе, а там концентрация лесбиянок, бисексуалок, “толерашек” и нефоров очень высокая, так что я чувствовала себя в своей тарелке. Родители не в курсе (и не знаю, будут ли). Я окружила себя нужным социальным пузырём и в целом живу спокойно и счастливо.
Внутренняя гомофобия у меня была, но только до подросткового возраста (там я уже начала влюбляться в девочек и это было сильнее, чем навязанная гомофобия). Потом просто поймала кринж от того, что была гомофобкой, но виноватой себя не чувствую — я была ребёнком внутри нетолерантного общества».
Женя (имя изменено), полиаморная бисексуалка
***
«Моя жизнь очень сильно изменилась после каминг-аута, потому что я, наконец-то, начал учиться жить свою собственную жизнь, а не чью-то чужую. Ушло огромное количество моих страданий и проблем. Раньше я был вечно депрессивным подростком, не понимал, что именно не так, но всегда чувствовал: что-то не так. Сейчас, возможно, это связано и с взрослением, но каминг-аут также сыграл огромную роль, сделав меня более свободным человеком.
В принципе, весь мой подростковый период, примерно до девятнадцати лет, я находился “в шкафу”. Выходить было сложно и страшно. Но когда я вышел, почувствовал, будто после этого ничего не страшно. На самом деле, это своего рода «таблетка» от «обычной жизни» – в плохом смысле слова “обычной”. Когда ты это делаешь, ты перестаешь бояться. Это повлияло как на мою личность, так и на качество моей жизни.
Внутренней гомофобии было очень много. Это касалось и общей ориентации, и идентичности, и отдельных аспектов, таких как внешний вид. Ещё когда я жил в России и активно вёл блог, я буквально боялся выглядеть слишком феминно или говорить слишком манерно, опасаясь, что это может угрожать моей безопасности. Думаю, это было основной причиной. Сейчас мне сложно оценить со стороны, насколько я избавился от всей этой внутренней гомофобии, но я определенно вижу значительный прогресс по сравнению с тем, что было раньше».
Федя Фетисов, гей, блогер
***
«Моя жизнь после каминг-аута стала лучше, так как теперь мне понятно, почему я всю жизнь сочувствовала ЛГБТ-сообществу. И знать себя лучше — всегда благо.
Для меня внутри никогда не было большой разницы, к кому испытывать влечение, просто складывалось с мужчинами, такое общество. А снаружи я в удобном положении бисексуалки в гетеробраке. У нас открытые отношения, которые допускают связи вне пары, чаще это женщины.
У меня появилось понимающее комьюнити после переезда в Москву, и я осознала себя по-настоящему как би. Ношу радужные значки и всё такое, в пределах того что считаю безопасным.
Внутренней гомофобии у меня не было, я выросла на фильмах про инопланетян. То есть, с идеей, что даже если даже существо не гуманоид, то при некоторых условиях мы сможем поладить. А уж мальчик, там, девочка… лишь бы человек хороший».
Алиса (имя изменено), полиаморная бисексуалка, Москва
***
«Каминг-аут друзьям принес исключительно облегчение: все со мной, все поддержали. А в семье был период турбулентности, правда, совсем недолгий. Сегодня, лет 15 спустя, я рад, что решился тогда.
Все каминг-ауты я совершал будучи влюбленным. В этом состоянии мне казалось, что мир просто не может меня отвергнуть.
Я понимал, что меня привлекают мужчины лет с 11. Но я не понимал, как это соотнести с моей жизнью в маленьком городе. В старшей школе я даже отказывался от проведения интернета, потому что знал, что начну искать знакомства. Но не был уверен, что готов к этому. Процесс принятия длился до 21 года. Можно ли назвать это гомофобией, не знаю».
Роман Поляков, автор проекта Queerorama, гей
***
«Когда я принял себя и совершил камин-аут у меня появилось чувство что камень с плеч упал.
До камин-аута приходилось скрывать свою сексуальную ориентацию, т.к. я жил в маленьком сибирском городке. После камин-аута стало намного легче.
Как таковой внутренней гомофобии у меня не было. Были только вопросы о том, как Бог относится ко мне, и однажды я получил ответ на данный вопрос через одну брошюру, которая называлась «На пути принятия: Христианство и квир-сообщество»».
Александр Хмелев, цисгендерный гомосексуал, священник
***
«Честно говоря, особых изменений после каминг-аута я не заметила. Я приняла тот факт, что негетеросексуальна, ещё в 16 лет, будучи в старшей школе. Сначала, возможно, был некий шок: «Ого, ничего себе, это про меня». Но он очень быстро прошёл, и никакой внутренней гомофобии у меня не было. Не возникало мыслей, что со мной что-то не так. Я просто жила своей жизнью, встречалась с девушками, и всё у меня было хорошо.
Что касается каминг-аута, у меня не было какого-то одного глобального. Это были постоянные каминг-ауты: сначала в университете сокурсникам, потом друзьям, затем коллегам на работе. С папой тоже в какой-то момент поговорила. Все мои каминг-ауты проходили нормально, меня всегда адекватно воспринимали, не было никаких травм или истерик. Поэтому ничего в моей жизни не менялось. Даже если я не рассказывала о своей идентичности кому-то, это было связано не со скрыванием, а просто с отсутствием необходимости в этом. Я знала, что если что-то скажу, ничего страшного не произойдёт. Соответственно, «в шкафу» я тоже не находилась.
Конечно, я не буду рассказывать о своей идентичности в толпе, на улице, где есть какие-нибудь бритые чуваки, или таксисту поздно ночью. Но это скорее вопрос личной безопасности. Я бы в целом не выдавала подобную личную информацию, даже если бы была гетеросексуальной женщиной. Есть общие опасения за безопасность, связанные с женской гендерной социализацией и негативным женским опытом. Но именно сидеть «в шкафу» и скрывать — такого у меня не было. И внутренней гомофобии, соответственно, тоже.
В какой-то момент я поняла, что не гетеросексуальна, мне нравятся женщины. Изначально думала, что, возможно, бисексуальна, но это длилось недолго. Через год после этой мысли я уже понимала, что я лесбиянка. Но именно внутренней гомофобии, терзаний, драмы, истерики или заламывания рук с вопросом «Боже, почему я такая?» – такого у меня не было».
Мария Лацинская, основательница «Лесбийского лобби», соведущая шоу «Блестки и карабины»
***
Путь к самопринятию редко бывает простым. В обществах, где гетеросексуальность считается нормой, а все остальное — отклонением, ЛГБТ-людям приходится заново учиться понимать себя. Этот процесс может занять годы, но результат — ощущение цельности и аутентичности — стоит всех усилий.
Семья и отношения
Квир-гордость — это также гордость за право любить и создавать семьи и ценить родственные узы на равных с остальными условиях.
***
«Из моих родственников о моей бисексуальности знают только два человека, мать и сестра. Обе они приняли этот факт, продолжают меня ценить за то, что я есть, живой, здоровый, со своими достижениями».
Артур, бисексуал, мифолог
***
«Мне кажется, моя семья периодически забывает, что я гомосексуальна. Но они меня любят, а я люблю их».
Л.М., лесбиянка
***
«Было время, когда мать прервала со мной все контакты, и это было довольно тяжело, потому что именно тогда, в студенчестве, я очень сильно нуждался в поддержке. Позднее она сумела если не принять на сто процентов, то признать мое право жить так, как я считаю нужным. Отношения наладились, когда мой немецкий парень постарался с моей семьей подружиться. Но надо отметить, что для родственников в России и в более толерантные, нежели сейчас, времена было удобней, если я существую в виде фотографии в рамочке, — как человек, которые уехал в более удобную для себя среду (я уже почти четверть века живу в Германии)».
Константин Кропоткин, гомосексуал, квир-обозреватель
***
«Сначала поддержки родственников у меня не было, и моя квирность была причиной множества конфликтов. Потом, много лет спустя, после каминг-аута, мой отец (мать к тому времени давно умерла) научился принимать меня таким какой я есть. Сейчас у нас довольно ровные, но теплые отношения».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Поддержка со стороны родственников для меня — как Дед Мороз или зубная фея: в такие чудеса я почти не верю, и очень удивляюсь когда мне рассказывают про принимающие семьи
Хотя, поддержку оказывала я сама: среди моих младших сестёр есть бисексуалки, и я сильно упростила им жизнь своим принятием, поддержкой и словами о том, что с ними всё в порядке, и я рядом. У них всегда был человек, с которым можно честно поделиться переживаниями. Я рада, что смогла им помочь».
Женя (имя изменено), полиаморная бисексуалка
***
«Поддержки у меня не было. Моя семья, мне кажется, до сих пор пытается игнорировать существование моей личной жизни, моего мужа и так далее. Они всё знают и понимают, мы давно не спорим и не ругаемся по этому поводу, но они просто предпочитают избегать тему моей личной жизни, как будто её не существует».
Федя Фетисов, гей, блогер
***
«Моя родня живет в другом городе, и они не в курсе. У них весьма традиционные взгляды, моего лучшего друга-гея моя мама принимала довольно долго как неотменяемую часть моей жизни. О себе я даже не заикалась — не придумала, что хорошего может выйти из каминг-аута для нас обеих».
Алиса (имя изменено), полиаморная бисексуалка, Москва
***
«Сначала было отрицание. Кажется, это обязательный пункт. А потом были конфликты: спокойный парень, вечно читающий книжки в одиночестве, вдруг начал ходить на свидания по ночам. Думаю, если бы моя сепарация не была связана с гомосексуальным опытом, она проходила бы также непросто для родителей. Сегодня в отношениях с семьёй все в порядке».
Роман Поляков, автор проекта Queerorama, гей
***
«Поддержки со стороны родственников не было, потому что мне не нужна была эта поддержка. Единственный раз, когда мы с папой поговорили про мою идентичность, мне тогда было около 23-х или 24-х лет. Мы просто обедали, он сам поднял эту тему, и мы очень хорошо поговорили. Он спросил, не обижает ли меня никто, всё ли в порядке и есть ли какие-то проблемы, просил, чтобы я ему об этом рассказывала, если вдруг что».
Мария Лацинская, основательница «Лесбийского лобби», соведущая шоу «Блестки и карабины»
***
Любовь не знает границ ориентации или гендерной идентичности. Квир-семьи строятся на тех же принципах заботы, взаимной поддержки и преданности, что и любые другие. Борьба за равные права в семейной сфере — это борьба за признание этого простого факта.
Профессиональная самореализация
Для многих ЛГБТК+ людей важной частью гордости является право быть открытым на рабочем месте.
***
«Мне трудно устроиться куда-либо и говорить открыто о личной жизни. Если я еще могу упоминать о своих контактах с девушками, то вот о парнях ни слова, так как профессиональная среда во многих компаниях все еще строится на маскулинном достигаторстве и шутках про бегство от тещи. Мне это непонятно, и я испытываю отторжение от той среды, где не могу быть собой.
В одном месте работы, где царила атмосфера тотального безразличия к сотрудникам, мои коллеги ровно отнеслись к моей идентичности — в среде осознанных людей в первую очередь следят за своей личной жизнью, а не чужой. В университете тоже никому не было дела, но я-то и учился на филфаке 🙂
Как ученый, я надеюсь реализовать исследование, которое комплексно расставит все на свои места: оно должно будет объяснить, что понятия о мужском и женском в представлениях древних народов были динамичными. Женщины имели право быть воительницами, а мужчины не только убивали и грабили. В индийском эпосе сохранились упоминания транс-персон, как отдельной благословленной в символическом смысле касты, а перевоплощаться в женщину на сцене — исторически сложившееся ремесло, которое практиковали мужчины. Это очень грубо и обобщенно, но суть такова, что представления о гендерности были разными у различных народов в любую эпоху».
Артур, бисексуал, мифолог
***
«У меня была очень гадкая низкооплачиваемая работа, где меня травили. Я могу не нравиться по многим причинам, но они реально выбрали гомосексуальность (серьезно?). Я уже давно там не работаю, но иногда возвращаюсь в воспоминаниях. Это был какой-то сюр. Когда я кому-то рассказываю эту историю в целом, и один конкретный эпизод из неё, то вечно себя ловлю на том, что она похожа на выдумку: женщина пятидесяти с чем-то лет стоит напротив меня и кричит: «Да, я люблю члены!». Э-э-э. Ну…ок? Почему им было так важно? Не могу сказать о себе, что я люблю вагины. Но у человека, которого я люблю и в которого влюблена, именно что вагина, да.
Там, где я работаю сейчас, людям по большей части все равно. Но это традиционная сфера деятельности, где веками людям в большинстве все равно, какова твоя сексуальная идентичность. Потому что все заняты своей жизнью и творчеством».
Л.М., лесбиянка
***
«Да, сложности на работе были и до сих пор есть. Мне не раз отказывали по причине «на пидора похож», и не раз от моих услуг отказывались, узнавая про мою квирность. Но я не огорчаюсь, потому что если для кого-то моя личная жизнь — это повод со мной не работать, то и нафиг нужно. Мусор выносит сам себя.
Я остаюсь собой и не скрываюсь. Да, в соцсетях я немного сбавил обороты на этот счет, но в шкаф не полезу. Хотя бы потому, что это бессмысленно. Кто захочет, тот легко нагуглит все мои цифровые следы. Я думаю, это все еще сильно влияет на мои рабочие перспективы, но пока я могу не прогибаться и не голодать, я буду.
Сейчас я не могу назвать себя активистом. Мне просто нравится помогать людям, имеющим со мной общий опыт угнетения».
Алекс Ш., пансексуал, фотограф
***
«Карьера всегда интересовала меня меньше самореализации, поэтому все зависело от того, как, в каком качестве я хотел себя реализовать. Было время, когда я был востребован как “серьезный журналист” (кавычки намеренны: речь о работе, где от журналиста требуется нейтральный тон, а субъектность, сама авторская фигура считается несущественной). С некоторых пор мне интересней заниматься квир-проектами, а это подразумевает, что я сам как нарратор, как квир-человек должен быть видим. С открытой гомофобией на работе я никогда не сталкивался, — стараюсь избегать заведомо враждебных сред.
Если хорошо работаешь или даже незаменим, то люди сами найдут объяснение, почему им нравится иметь коллегу-гея. Если же ты хорошо работаешь, а гомосексуальность составляет для них проблему, то это признак нездоровья в коллективе, — лучше искать менее токсичное место для применения своих умений.
Сейчас я более-менее регулярно занимаюсь квир-просветительством, веду свои блоги о квир-культуре, пишу статьи и делаю подкасты, которые способствуют видимости квир-людей. Мне нравится мысль, что я делаю нечто общественно-полезное. Было бы невыносимо просто смотреть, как путинизм пытается стереть из коллективной памяти и меня, и таких как я. Я хочу быть счастливым, а в мое понятие счастья, как понимаю, входит и квир-просветительство. Мне есть что сказать, и почему бы, собственно, не сказать».
Константин Кропоткин, гомосексуал, квир-обозреватель
***
«Я всю жизнь работал в творческой среде, а она более терпима к квирам в целом. Это не помогало избегать трансфобного хейта, но чисто профессионально квирность не была самой серьезной проблемой. Сейчас я рисую обложки к книгам квир авторов на западном рынке и, пожалуй, моя идентичность тут скорее помогает, чем мешает.
Еще в России, я преподавал вокал и актерское мастерство, и для меня было важно, что многие мои студенты ощущали мои занятия как безопасное пространство, где они сами могли исследовать свою идентичность и на моих групповых занятиях произошел не один каминг аут. Я считаю это очень важным для себя.
Я не активист, в том смысле, что не состою в организациях и не занимаюсь ничем систематическим. Но я открытый квир в ру-пространстве уже много лет. И пусть я предпочел бы чтоб моя жизнь сама по себе не была политическим заявлением и протестом против цисгет нормативности, это получается само по себе».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Когда я ещё работал в офисе, проблем не возникало. Тогда я был в международной компании, где нас даже поздравляли с Прайдом. Это было ещё до войны. После войны я начал работать на российскую компанию, и там тоже не было проблем. Думаю, это заслуга хорошего коллектива. Меня поддерживали, мой партнер Игорь приходил в офис, у нас были нормальные отношения с коллегами. Я считаю, что это зависит не от какой-то прописанной корпоративной культуры, а просто от коллектива, от людей, которые работают рядом. В творческой креативной сфере, где я работаю, люди, вероятно, более открыты. Сейчас моя идентичность никак не влияет на мою работу в негативном смысле, потому что я в основном работаю с иностранными проектами – из Европы и США, где никаких проблем нет. На моей текущей работе мы даже отмечаем Прайд-месяц.
Когда я совершил каминг-аут, мне уже было безразлично, что думают остальные. Я просто ставил всех перед фактом, что я гей. Моя позиция заключалась в том, что я не считал себя ненормальным или исключением. Если меня спрашивали: «Что делаешь?», я отвечал: «Я со своим парнем» (на тот момент ещё парнем). Например, говорил: «Мы с парнем будем фильм смотреть». Не было никаких отдельных каминг-аутов. Игорь также приходил в офис на моё первое место работы, и мы все вместе играли в настольные игры. Я никогда не думал, что не имею каких-либо прав, которыми обладают другие люди. Я не занимался самоцензурой, не считал, что не имею права, например, позвать своего парня на корпоратив. Я не говорю сейчас о правах, которые должно обеспечивать государство. Просто продолжил жить свою жизнь в новом статусе, и это никак не повлияло на коллег.
Я стараюсь говорить, что я не квир-активист, потому что регулярно кто-то приходит и заявляет, что я плохой квир-активист. Поэтому я просто блогер. У меня нет какой-то особой миссии. Я просто блогер, развлекаю людей, иногда поднимаю важные темы, и на этом всё».
Федя Фетисов, гей, блогер
***
«Работа — единственное место, где я долго не говорил о своей гомосексуальности. Мне просто не хотелось посвящать коллег в личное. Но в 2019-м я устроился на новое место и в первый же день повесил на рабочее место открытку с целующимися парнями. День офис шептался о новеньком, но никаких санкций не последовало. На следующих работах проблем тоже не было.
Знаю, что после одного из увольнений экс-коллега призналась, что очень рада моему уходу, потому что ненавидит геев. Но в лицо никто и никогда не говорил мне ничего осуждающего.
Я сделал проект Queerorama, когда приняли закон о полном запрете ЛГБТ-пропаганды и начали удалять контент. Что-то зачищали площадки, например, стриминговые сервисы, а музыканты удаляли старые клипы или меняли слова в песнях. Тогда в качестве миссии я выбрал архивацию нормальности: мне очень не хочется, чтобы свободный период в России был стёрт из памяти».
Роман Поляков, автор проекта Queerorama, гей
***
«Сложностей с тем, что я гей и священник не было, т.к. моя церковная деноминация (Ассоциация Христианских Евхаристических Общин) достаточно ЛГБТ-френдли. Тот факт, что я открытый гей и священник повлиял положительно не только на меня, но и на многих людей.
Конечно же я совмещаю своё служение и активизм в котором моя главная задача это чтобы люди могли себя чувствовать в Церкви как дома и чувствовать себя в этом доме комфортно».
Александр Хмелев, цисгендерный гомосексуал, священник
***
«В карьере вообще никаких сложностей у меня не было. Я всю жизнь работаю в журналистике или в прогрессивных компаниях. Поэтому мне тоже не было нужды скрываться. Возможно, на первой работе я не особо говорила об этом прямо, но мягко «двигала границы» рабочего коллектива. Например, съездила на Прайд-парад и рассказала об этом на работе, вбрасывала другие темы. Если кто-то проявлял гомофобию, я делала замечания. В целом, думаю, люди там догадывались. Мою девушку даже видели на корпоративе, когда я приходила с ней. Но глобально, прямым текстом коллегам на первой работе я не говорила, а на последующих уже да, просто могла назвать вещи своими именами: говорить, что у меня есть девушка, я живу с девушкой. И всё всегда было, конечно же, нормально.
Квир-активизм я не считаю своей основной деятельностью. Я всё-таки больше работаю в медиа, я журналистка. Моя миссия — просто предоставлять людям контент, предоставлять людям информацию. Иногда это информация про квир-культуру, но я пишу не только об этом.
Возможность быть собой на работе — это не просто комфорт, это вопрос ментального здоровья и профессиональной эффективности. Когда человеку не нужно тратить энергию на сокрытие важной части своей идентичности, он может полностью сконцентрироваться на работе».
Мария Лацинская, основательница «Лесбийского лобби», соведущая шоу «Блестки и карабины»
***
Творчество и самовыражение
Искусство и культура всегда играли важную роль в квир-движении, предоставляя пространство для самовыражения и социального комментария.
***
«Я пишу стихи и позволяю себе писать стихи от лица женских персонажей, так как подобным могу раскрывать иную часть себя. Открыто на ЛГБТ-тему не пишу, но у меня есть ряд стихотворений, посвященных замечательным мужчинам от лица лирического героя и бывшим (бывшие, что канонично, лестных слов в свой адрес не заслуживали)».
Артур, бисексуал, мифолог
***
«Творчество в моей жизни есть, но квир-идентичность на него не влияет. Она не такая большая часть личности, как другие. Мне важно, что я лесбиянка, но важнее, что я странненькая — это действительно конкретно на меня больше повлияло.
Я думаю, что некоторым квир-людям важно то, что может быть неважно другим квир-людям. И что и те, и другие молодцы. Я бы не пошла на культурное мероприятие квиров точно так же, как не пошла бы на другие культурные мероприятия: я просто не люблю мероприятия. Но я думаю, что делать квир-мероприятия — большая поддержка для многих. А вообще, я бы сходила на прайд в странах, где ЛГБТК+ люди чувствуют себя в безопасности. Я бы смотрела из-за угла и плакала, потому что я хочу, чтобы все могли быть собой».
Л.М., лесбиянка
***
«У меня творческая профессия, и я всегда говорю, что мой опыт как квир человека влияет на мое творчество напрямую. Мои боль, одиночество, отверженность, опыт стигматизации и угнетения сформировали мой творческий стиль. И знакомства с такими же людьми, пересечение с их творческими стилями, диалог при помощи искусства оказали огромное влияние. Я не могу представить себя без своей квирности, и, соответственно, мое творчество тоже не может быть от нее оторвано.
Я использовал творчество в качестве формы активизма, пока это было безопасно. Сейчас я сосредоточился на более завуалированных формах поддержки. Я считаю, что активизм и политика в творчестве нужны, потому что они напрямую касаются нашей жизни. Когда все твое существование политизировано, ты неизбежно к этому вернешься. Избегать политики в квир-искусстве — это как игнорировать слона в комнате».
Алекс Ш., пансексуал, фотограф
***
«Все, что я делаю, я делаю собой, — своим умом, своим опытом, своими талантами, своими умениями и переживаниями. Раз я — гей, значит, и этот факт влияет на все, чем я занимаюсь».
Константин Кропоткин, гомосексуал, квир-обозреватель
***
«До эмиграции я был актером музыкального театра (по профильному образованию) и педагогом в этой же сфере.
После эмиграции стал иллюстратором квир-литературы. Если конкретно я работаю в жанре Achillean romance — это романтическая литература, фокусирующаяся на отношениях маскулинных людей разного спектра идентичностей и ориентаций.
И в этой сфере я в полной мере нашел себя. Мне очень нравится эта работа. Для меня много значит то, что я помогаю все большему количеству книг, написанных для таких, как я, людей, обрести популярность и хорошие продажи. И мне очень греет душу мысль, что книги с моими обложками живут на полках людей в самых разных странах мира и нормализуют этот спектр популярной культуры».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Я вдохновляюсь мужчинами, женщинами, рисую их, пишу стихи, вкладываю в работы свои нежные чувства. То, что я бисексуалка, влияет на творчество, но там всё про любовь.
Что же до активизма, мой активизм связан в основном с феминизмом, но иногда я просвещаю дремучих в ЛГБТ-вопросах, если вижу их интерес и чувствую, что это имеет смысл».
Женя (имя изменено), полиаморная бисексуалка
***
«Мой блог — это, в принципе, и есть моё творчество. Это больше похоже на творчество, на выражение себя и своих идей, чем на активизм. В моём контенте много саркастичных шуток и иронии. Моя идентичность, и я говорю не только о сексуальной ориентации, но и обо всём, включая моё отношение к войне, а также любые мои переживания — всё это я вкладываю в свой контент. Некоторые квир-люди используют творчество как форму активизма, создавая просветительский контент, и это мне откликается».
Федя Фетисов, гей, блогер
***
«Честно говоря, давненько не было времени на творчество. Вероятно, можно отнести к творчеству камерные вечеринки для узкого круга, где все могут быть собой, которые я организую с парой друзей. Тогда да, это создание безопасного пространства для квир-людей, наверное активизм, просто не очень громкий».
Алиса (имя изменено), полиаморная бисексуалка, Москва
***
«Я могу отнести к творчеству ролики для Queerorama. Тут точно действует мой внутренний квир-архивариус, который методично собирает информацию, обрабатывает её и несёт моей другой роли — ведущему квир-шоу.
Творчество в качестве формы активизма — это круто. Созидать всегда лучше, чем ненавидеть».
Роман Поляков, автор проекта Queerorama, гей
***
«В моей жизни есть небольшое место творчеству: сколько я себя помню, мне всегда нравилась музыка. Конечно, я не могу точно сказать о влиянии моей идентичности на мою музыкальность, так же как и не могу сказать о том, влияла ли гомосексуальность на творчество Петра Чайковского)) Но могу сказать, что квир-люди, которые используют творчество как форму активизма прекрасны.
Я только на половину представляю на сколько затратно создание контента и организация культурных мероприятий. Такие люди всегда меня восхищали не только как организаторы, но и как люди больших познаний».
Александр Хмелев, цисгендерный гомосексуал, священник
***
«Да, я считаю себя творческой персоной. К сожалению, из-за работы и различных проектов сейчас мало времени на это. У меня были попытки заниматься писательством. Я даже опубликовала несколько рассказов. Конечно же, как многие квир-женщины, я мечтаю написать свою книгу, свой роман. Пока просто не хватает усидчивости и времени на это. Но мне хочется заниматься творчеством. Мне хочется, в том числе, писать романы про лесбиянок и для лесбиянок, потому что я считаю, что до сих пор это очень пустующая ниша, и у нас до сих пор мало каких-то хороших сапфических текстов.
Квир-искусство часто становится мостом между сообществом и более широкой аудиторией, помогая людям понять квир-опыт через эмоциональное воздействие творчества».
Мария Лацинская, основательница «Лесбийского лобби», соведущая шоу «Блестки и карабины»
Пересекающиеся идентичности
Особенно важно услышать голоса тех, чьи квир-идентичности пересекаются с другими идентичностями, порой, в очень необычных сочетаниях.
***
«Как человек верующий, я почитаю концепцию Богини-Матери во всех ее культурных и этнических проявлениях, от шумеро-аккадской Тиамат до индийской Махакали. Вера в концепт Богини сочетаема с квирностью, так как любовь Матери, самой Земли, принимает всех и каждого в ее благодати. А перед смертью мы все равны, вне зависимости от статусов и идентичности. Уставы церквей, где кричат о ненависти Бога к квирам, я отрицаю и не принимаю. Веками людям объясняли, какой женщина должна быть покорной и вечно виновной в том, что Ева подстрекала Адама съесть плод познания добра и зла. А что плохого в знании? В шактизме у знания есть даже своя богиня — Сарасвати, а еще андрогинное божество Ардханаришвара. Может, мне не близко христианство вовсе?»
Артур, бисексуал, мифолог
***
«Ох, я в отношениях с девушкой из очень религиозной семьи. Кстати, не помню, чтобы религиозные доктрины были гомофобными — скорее, их развили в гомофобную сторону те, кто их потом интерпретировал. Вопрос ракурса. Иисус бы офигел от всего этого, честное слово».
Л.М., лесбиянка
***
«Прежде был агностиком, потом пришел к атеизму, но не исключаю, что на пороге смерти снова стану агностиком, когда врачи будут бессильны, а вера в гадалок не придет. Религиозность для меня — костыли для души, способ сохранить себя в хаосе мира. Если же мир более-менее упорядочен, то и потребности в Боге как конструкте нет».
Константин Кропоткин, гомосексуал, квир-обозреватель
***
«Я агностик и в какой-то мере антиклерикал. Т.е. я уважаю все верования, но испытываю стойкую неприязнь к религиозным институтам.
Сам я при этом, скорее иногда склоняюсь в сторону умеренного мистицизма (с большой долей скепсиса).
На мою квир-идентичность это не влияет никак, потому что в моем случае это скорее любопытное хобби и заигрывание с философскими концепциями, чем серьезные религиозные или духовные убеждения. Я очень светский человек по духу».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Я сам человек неверующий. При этом мне, честно говоря, всё равно, кто во что верит. Люди бывают очень разными: и мусульмане, и христиане — все они разные. Кто-то делает религию центром своей жизни и может быть гомофобным. А бывает, что даже приверженцы так называемых консервативных религий могут быть довольно открытыми людьми и принимать тебя. Поэтому я стараюсь не обобщать, в том числе и по религиозным признакам, хотя они часто имеют значение.
Например, мне было бы интересно поехать в некоторые арабские страны. Я бы, наверное, чувствовал себя там комфортно, понимая, что нужно соблюдать определённые правила. После жизни в России у меня с этим не возникло бы проблем, я понимаю, какие правила могут быть. Я не буду ожидать там какого-то подвоха или опасности в свою сторону, потому что, на мой взгляд, это скорее зависит от людей, чем от самой религии. Или это может зависеть от общего уровня насилия в обществе. Мне кажется, сейчас в России больше насилия, чем где угодно в другой более верующей стране. Россия не самая верующая страна, США, наверное, более верующая, но я могу ошибаться, это просто мои внутренние ощущения. Вкратце: я стараюсь не обобщать, в том числе по религиозным признакам».
Федя Фетисов, гей, блогер
***
«Я не религиозна. Ближе всего слова Леди Гаги о том, что бог не совершает ошибок, а значит каждый кто был рожден, зачем-то нужен этому миру».
Алиса (имя изменено), полиаморная бисексуалка, Москва
***
«Чем старше я становлюсь, тем больше я интересуюсь христианством. Я воспринимаю это не как религию, а как философию, в которую мне периодами интересно погружаться. И она точно никак не связана с официальными институтами».
Роман Поляков, автор проекта Queerorama, гей
***
«Как я говорил ранее, я принял себя как гея, уже будучи священником. Тогда я принадлежал к Истинно-Православной Церкви и после камин-аута мне пришлось уйти в другую, более либеральную деноминацию, где меня полностью поддерживали и потому, до сих пор у меня нет какого-либо диссонанса своей религиозности и сексуальной ориентации».
Александр Хмелев, цисгендерный гомосексуал, священник
***
«Для меня очень важно говорить о том, что не бывает правильного способа быть транс-персоной. Ни операции, ни гормональная терапия, ни специфическая внешность или поведение, как и их отсутствие, или любые сочетания, не должны быть определяющими.
У всех в жизни разные ситуации с здоровьем, возможностями, самоощущением. И я бы хотел чтоб квир-сообщество по возможности избавлялось как от трансмедикалистских взглядов, так и от идеи того что транс-персоны должны, выписавшись из одной гендерной коробочки, тут же вписаться в другую. Они. разумеется, могут если им так комфортно, но важно, что они не обязаны.
Трансгендерность — это в том числе возможность выйти вообще за пределы «коробочек» и свобода переопределять себя и свой гендер, по-новому. И это, на мой взгляд, очень важная часть квир-опыта.
Мне довольно неприятно осознавать, что в квир-коммьюнити все еще очень много трансфобии. И я надеюсь, это изменится».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Я неверующий человек. Однако я могу ходить в костёл, поскольку живу в Польше, и это часть польской культуры. Мне просто интересно это с туристической или антропологической точки зрения. Одно время я увлекалась буддизмом, как многие женщины и миллениалы, но именно каких-то практик я не придерживаюсь, ничего не исповедую. Тем не менее, чужие религиозные чувства я уважаю.
Хотя меня, например, ужасно раздражает, когда квир-издания, включая «Парни Плюс», выпускают по десять текстов про Папу Римского. Я считаю, что Католическая церковь – это ужасно репрессивная система, и никакой романтизации там нет. Не нужно лить слёзки по Франциску и надеяться на нового Папу. Я считаю, нам нужно быть отдельно от этой системы. Но если человек просто в частном порядке ходит в костёл, носит крестик, молится – это абсолютно его дело. И я не буду никак это высмеивать или издеваться».
Мария Лацинская, основательница «Лесбийского лобби», соведущая шоу «Блестки и карабины»
***
Квир-сообщество неоднородно, и важно признавать, что опыт людей может различаться в зависимости от других аспектов идентичности.
Почему Прайд касается всех
Борьба за квир-права — это не локальная проблема, которая касается только квиров. Напротив, вопрос ЛГБТК+ прав затрагивает фундаментальные принципы человеческого достоинства и равенства, критически важные для всего общества.
Права человека — универсальная ценность
Принцип равенства и недискриминации — основа демократического общества. Когда мы защищаем права одной группы, мы укрепляем права всех. История показывает, как движения за гражданские права влияют друг на друга: борьба афроамериканцев за равенство вдохновила женское движение, которое, в свою очередь, повлияло на квир-активизм.
Квир-права связаны с более широким пониманием свободы — свободы быть собой, любить, кого хочешь, выражать себя без страха преследований. Эти принципы важны не только для ЛГБТ+ людей, но и для всех, кто не вписывается в конвенциональные социальные стандарты.
Семьи и близкие
Прайд касается не только самих ЛГБТ-людей, но и их семей, друзей, коллег. Родители квир-детей все чаще становятся союзниками движения, борются за безопасность и равенство своих детей. Друзья и коллеги учатся быть поддерживающими и инклюзивными. Ненавидеть и бояться незнакомцев из телевизора все же значительно легче, чем своих родных и близких, которых мы знаем много лет. Вот почему видимость важна.
Создание более инклюзивного общества приносит пользу всем. Подрастающие дети, видя разнообразие семейных моделей и идентичностей, становятся более открытыми и принимающими. Когда на рабочих местах ценится разнообразие, это создает более креативную и продуктивную среду для всех сотрудников.
Экономические и социальные выгоды инклюзивности
Исследования показывают, что разнообразие — источник инноваций. Команды, включающие людей с разным опытом и перспективами, принимают более креативные и разноплановые решения. Компании с инклюзивной корпоративной культурой показывают лучшие финансовые результаты.
Города и страны, известные своей квир-дружелюбностью, привлекают туристов и талантливых специалистов. Прайд-мероприятия также дают выраженный экономический эффект: только Прайд в Нью-Йорке генерирует сотни миллионов долларов дохода для города.
Но главное — инклюзивное общество способствует лучшему ментальному благополучию всех его членов. Когда люди не боятся быть собой, уровень стресса и тревожности в обществе снижается, снижая по цепочке множество других негативных показателей.
Индивидуальность гордости: у каждого своя история
Важно понимать, что квир-гордость — это не монолитное явление. Для каждого человека она означает что-то свое.
***
«Квир-гордость — это осознание своей индивидуальности, не только в плане сексуального влечения или определения идентичности, но и в плане ощущения себя не принадлежащим к гендерным стереотипам, устоявшимся патриархальным нормам в поведении, сексе, любви. Как поет Милен Фармер, цитирую: «Любовь ничто, если она политически правильная» (фр. «L’amour, c’est rien! Quand c’est politiquement correct…»»
Артур, бисексуал, мифолог
***
«Квир-гордость для меня — принимать те части себя, которые не делают плохо никому вокруг, но по каким-то причинам объявлены постыдными. Нет ничего плохого в том, чтобы быть квиром или гетеро, плохо — заставлять других быть теми, кем ты их хочешь видеть».
Л.М., лесбиянка
***
«Для меня квир-гордость значит, что мы выжили. И выжили достаточно, чтобы об этом рассказать. Более того, мы продолжаем выживать в совершенно чудовищных условиях. Многие из нас все еще умирают, и мы стараемся помнить всех, кого забрала от нас квирофобия, но как сообщество, мы живее всех живых. Для меня это не только гордость за свою идентичность в противовес стыду, это еще и гордость за всех, кто боролся до меня и за меня, за всех, кто борется сейчас за наше право на жизнь. Гордость за всех, кто живет открыто, кто не боится. Гордость за то, что, благодаря этой борьбе, в мире появляются безопасные для нас страны. Гордость за каждого квира, которого я знаю лично, и за всех, кого мне еще предстоит узнать. И гордость за себя, потому что я все еще с вами на этой земле, живу свою маленькую жизнь и стараюсь сделать мир вокруг чуточку лучше».
Алекс Ш., пансексуал, фотограф
***
«Квир-гордость кажется мне словом-пустышкой, буквальным переводом с английского. Я не могу гордиться своей рукой, ногой или селезенкой, — это неотъемлемые части меня. Точнее будет сказать — квир-достоинство, понимание своей ценности, субъектности; уверенное, несуетливое принятие себя как квир-человека, а заодно и того факта, что мир и может, и должен быть разным — радужным».
Константин Кропоткин, гомосексуал, квир-обозреватель
***
«Для меня квир-гордость — это чувство опоры на уверенность в своем праве на существование. Это источник силы не только для борьбы, но и для жизни в полный рост. И в полный голос».
Ян Фальк, транс-парень, художник
***
«Квир-гордость для меня — это респект смелым квир-людям, которые боролись за права, создавали комьюнити, держались вместе и выживали, несмотря ни на что.
Парады считаю очень важным символом борьбы, победившей любви, здравого смысла и экстремально смелого заявления о себе. Яркость, громкость и даже в каком-то смысле истеричность прайдов меня радует, потому что я вижу в этом посыл: “Вы пытались нас уничтожить, посадить в тюрьмы, разрушить наши жизни, а теперь смотрите на нас: громких, ярких, блестящих и свободных. Мы есть. Мы настолько заметные, что вам не спрятать глаза. Мы есть, и единственное, что вам остается — принять действительность”».
Женя (имя изменено), полиаморная бисексуалка
***
«Я бы сказал, что квир-гордость для меня — полное противопоставление тому, что большинство ЛГБТ-людей чувствуют на протяжении своей жизни — стыду. Это возможность и уверенность в себе. Возможность открыто говорить о себе, носить то, что ты хочешь, выглядеть, как ты хочешь, встречаться с кем ты хочешь, делать, что ты хочешь, и не чувствовать за это вину. Когда спрашивают: «Чем ты гордишься? Тем, что ты гей?», возникает вопрос: «А почему нет?». Это не совсем та гордость, которую можно сравнить с получением первого места на олимпиаде. Хотя для кого-то, кто открыл себя поздно или рискнул выйти из «шкафа», это может быть большим, глобальным достижением и поводом для огромной гордости.
Я не ощущаю, что “выиграл эту жизнь”, потому что я ЛГБТ-человек. Наоборот, у меня много трудностей из-за этого, и жизнь сложнее – это постоянная борьба и преодоление. Но я и не стыжусь. Моя гордость — довольно мягкое, спокойное, ровное чувство, оно про отсутствие стыда и неуверенности. Лично в моём случае это не яркая гордость. Хотя, вероятно, раньше так и было: когда я только совершил каминг-аут и начал вести блог, мне хотелось всем об этом говорить. Это было прорывом, я сильно изменил свою жизнь, сделал действительно сложный шаг, и для меня это было достижением. Я гордился тем, что нашёл и открыл себя. Сейчас это немного по-другому, на это повлияла жизнь в принимающей, дружелюбной среде, и теперь я воспринимаю это как нечто более спокойное — просто как наличие возможности быть собой».
Федя Фетисов, гей, блогер
***
«Наверное, квир-гордость для меня — стремление жить и действовать как человек с открытым сердцем и нежелание поступать подло, даже когда обстоятельства не в мою пользу и кому-то занозой в глазу колет моя ориентация. Поддерживать других квир-персон, которым не повезло так удачно маскироваться, как бисексуалке в гетеробраке. Жить в твердой уверенности, что негетеро-ориентация это такая же нормальная история, как и гетеро».
Алиса (имя изменено), полиаморная бисексуалка, Москва
***
«Для меня квир-гордость — это просто радость быть собой, понимание, что да, это моя особенность, но это крутая особенность. И это возможность смотреть на свою идентичность как на «фичу», а не «баг». Потому что, к сожалению, многие квир-люди считают это «багом». И если человек испытывает внутреннюю гомофобию, он надеется, что можно было бы что-то изменить, и жилось бы лучше, легче, и прочее. Я с этим не согласна. Я очень рада быть лесбиянкой. Я обожаю женщин, я обожаю квир-женщин. Я вообще просто считаю, что выиграла эту лотерею. И для меня в этом заключается концепция квир-гордости. Просто возможность быть собой, возможность радоваться, видеть других квир-персон, вместе переживать с ними какие-то моменты — не только хорошие, но и плохие».
Мария Лацинская, основательница «Лесбийского лобби», соведущая шоу «Блестки и карабины»
***
«Я не уверен, что до конца понимаю этот термин. Я в той же степени горжусь своей гомосексуальностью, в которой испытываю гордость по поводу своей лысины, карих глаз и волосатой спины. Я вот такой, и это нормально».
Роман Поляков, автор проекта Queerorama, гей
***
«Квир-гордость для меня звучит как достоинство быть собой, быть тем, кем создал тебя Господь».
Александр Хмелев, цисгендерный гомосексуал, священник
Спектр переживаний
Есть тихая гордость — когда человек просто живет открыто, не скрывая свою идентичность, но и не артикулируя ее в общем доступе. Есть публичная активность — участие в парадах, политической борьбе, образовательных мероприятиях. Есть гордость через полезную деятельность в рамках сообщества — работа в ЛГБТ+ организациях, поддержка других квир-людей, создание безопасных пространств.
Для некоторых гордость проявляется через личные достижения — успех в карьере, искусстве, спорте, который они связывают со своей квир-идентичностью. Для других это непрерывный процесс самопринятия, который никогда не заканчивается.
Различные формы выражения
Гордость может выражаться по-разному: от участия в ярких прайд-мероприятиях до тихой поддержки ЛГБТ+ бизнесов и организаций. Кто-то выбирает образование и просветительство, объясняя квир-опыт тем, кто не знаком с ним. Кто-то создает безопасные пространства — дома, клубы, онлайн-сообщества, где квир-люди могут быть собой без страха осуждения.
Нет правильного или неправильного способа быть гордым. Главное — чтобы каждый человек мог выбрать форму выражения, которая соответствует персональному комфорту и возможностям.
Вызовы и перспективы
Несмотря на значительный прогресс последних десятилетий, сейчас квир-движение сталкивается с серьезными вызовами.
Современные проблемы
По всему миру наблюдается рост консервативных настроений. В некоторых странах принимаются законы, ограничивающие права ЛГБТ+ людей или запрещающие «ЛГБТ+ пропаганду». Даже в либеральных обществах растет поляризация по вопросам квир-прав, особенно касающихся трансгендерных людей. Трансфобия — новый маяк гомофобных сил и организаций.
Кроме того, огромны различия в правах между странами и регионами. Пока в одних местах обсуждают детали инклюзивного образования, в других за гомосексуальность можно получить тюремный срок или смертную казнь.
Безусловно, существуют и внутренние разногласия в сообществе — споры о стратегии квир-движения, приоритетах, представительстве различных групп внутри ЛГБТ+ спектра.
Будущее движения
Новые поколения активисток и активистов приносят свежие идеи и энергию. Они уже выросли с интернетом и социальными сетями, как привычными каналами коммуникации, что дает им (и сообществу) новые ракурсы для дискурса и инструменты для организации и коммуникации. Глобализация квир-движения позволяет активистам из разных стран поддерживать друг друга и учиться на опыте коллег.
Технологии открывают новые возможности для образования и просвещения, помогают людям находить свои сообщества, особенно в консервативных регионах.
Гордость как живая традиция
Современный Прайд — это мост между поколениями. Он уважает наследие первых активистов, которые рисковали своей безопасностью и свободой, чтобы будущие поколения могли жить открыто. В то же время он несет ответственность перед будущими поколениями — ЛГБТК+ детьми и подростками, которые должны вырасти в мире, где их идентичность будет приниматься и уважаться.
Прайд — это непрерывность борьбы и празднования ее результатов. Это признание того, что прогресс не линеен, что прав можно как добиться, так и потерять их, что каждое поколение должно защищать и расширять достижения предыдущих.
Но Прайд — это не только июньский месяц. Это ежедневная практика жизни с достоинством, поддержки друг друга, создания более справедливого мира. Это выбор каждого дня: быть открытым, честным, смелым — не только для себя, но и для тех, кто еще не готов выйти из тени.
В конечном счете, квир-гордость — это и гордость за человечность во всем ее разнообразии. Это понимание того, что мир становится богаче, когда в нем есть место для всех — независимо от того, кого мы любим, как мы идентифицируем себя, как мы выражаем свою индивидуальность.
Прайд напоминает всем нам — квир-людям и союзникам/союзницам — что различия должны не разделять, но обогащать. Что любовь сильнее страха. Что будущее, которое мы строим вместе, может нашими совместными усилиями стать более справедливым, инклюзивным и ярким, чем настоящее, которое мы унаследовали.
Каждый человек, независимо от своей идентичности, может внести вклад в это будущее. Поддерживая квир-людей в своей жизни, изучая историю движения, противостоя дискриминации, когда видишь ее, голосуя за политиков, которые поддерживают равенство (где это возможно), или просто относясь к людям с уважением и пониманием.
Прайд — это приглашение к диалогу, мосту взаимопонимания, общему стремлению к справедливости. В этом его сила, в этом его будущее.
Лео Велес,
автор телеграм-канала «Коробка 37»
