Как перестать бояться называть вещи своими именами и при этом не впасть в отчаяние
Любая масштабная гадость в России развивается в несколько этапов. Вначале нагнетается угроза (со стороны государства), вызывая страх (у людей). Потом угроза реализуется, и страх сменяется паникой. Потом происходит некоторая адаптация, и из щелей вылезают нормализаторы, говорящие, что всё не так страшно, мир не рухнул и жить можно. А потом оказывается, что на деле всё даже хуже, чем мы боялись вначале. Но раз уж мы адаптировались и не все передохли, власть начинает готовить новую гадость. Так было с войной, могилизацией, каждой новой репрессивной инициативой. Чем дольше во всём этом живёшь, тем явственнее замечаешь логику происходящего. И нет, это вовсе не коварный план хитромудрых злодеев в Кремле. Это стихия, которая при всей хаотичности подчиняется своим законам.
Вот и в этот раз мы думали просто отметить грустную годовщину назначения нас с вами экстремистами по факту природы и базовых свойств. Подбить статистику, собрать истории, выделить тренды. Получилось весьма недурно, к слову. Но затем режим решил отпраздновать по-своему: масштабными облавами на квиров. С единственным поводом в виде этой самой годовщины и единственной самоцелью в виде террора. Многочисленные жертвы весь день рассказывали нам, как их избивали, оскорбляли, унижали, заставляли «сознаваться» в своей ориентации, переписывали данные и вручали повестки на убой. Ни разу не пытаясь прикрыться формальным поводом про якобы поиск наркоты и прямо артикулируя причину: «вас, пидаров, на каждом углу надо шмонать».
Я думал, такого не бывает, пока сам на холодном бетоне не пролежал четыре часа
Российское государство отметило годовщину собственного преступного решения единственным доступным для себя способом: глумлением. Разумеется, и реакция у квиров была соответствующей: паника. Причём по обе стороны проклятой границы. Ведь все страхи и комплексы, впитанные с молотком родины-матери, мы увозим с собой, куда бы ни поехали. И пока одни впадали в отчаяние, а другие злились, некоторые занялись тем самым нормализаторством. Начали успокаивать, говорить, что не всё так страшно, что большинство по-прежнему в безопасности и вообще бяки журналисты нагнетают страхи. Среди последних оказался и великий правозащитник, аналитик и вообще всяческий авторитет в нашей среде Игорь Кочетков.
[Видео] Рейды по клубам Москвы в годовщину «экстремизма»: всё, что известно о полицейском насилии
Мне меньше всего хочется спорить с человеком, которого я глубочайше уважаю и половины заслуг которого мне не достичь при всех стараниях. К тому же, мы находимся в заведомо разных весовых категориях: он — звезда правозащитного движения, а я — ноунейм, коим и предпочту остаться. Тем не менее, я считаю, что Кочетков неправ, причём не только в данном конкретном случае, а стратегически. Но чтобы не заниматься бесконечным цитированием и повторами, я прошу дорогих читателей перейти по ссылкам в этом тексте. В первую очередь — сам пост Кочеткова. Ведь я считаю его манипулятивным, вредным и пораженческим.
«Преследуют не ориентацию, а коммерческую деятельность» — Игорь Кочетков
В Мордоре всё спокойно?
Кочетков утверждает, что разговоры о «запрете сотен тысяч квир-россиян» и «фактическом возвращении уголовной ответственности за гомосексуальные отношения» являются гиперболизацией и запугиванием. Что по экстремистской статье преследуется только 11 человек, почти все они так или иначе связаны с бизнесом гей-клубов, а остальным достаточно не высовываться и всё будет ок.
Но, во-первых, вчера трещали рёбра и черепа самых простых ребят, далёких от политики, бизнеса и любого активизма. Они просто пошли в клуб отдохнуть. Их унижали, били и подвергали фильтрации именно и только за то, что они геи. Во-вторых, очень удобно оставить за скобками куда более внушительное количество уголовных и административных дел о так называемой ЛГБТ-пропаганде. В третьих — ещё сверху наложить цензуру, откровенное покровительство гомофобным преступлениям, угрозы, пытки, попытки геноцида (да, это не для красного словца, а в соответствии с формулировками ООН) геев в Чечне и не только.
Потому что если не прятаться в малодушный легализм, речь идёт о целенаправленных и многообразных репрессиях государства в отношении целой категории населения с целью её устранения. Любому из этой многомиллионной категории в целом пофиг, как именно и под какую формулировку ему прилетит. Или мы должны сказать спасибо, что чаще всего речь идёт о социальной смерти, а не физической? Что сотни тысяч и миллионы затравленных людей, лишённых самой возможности на полноценную жизнь в обществе, глотающих наркоту, алкоголь и антидепрессанты, пытающиеся жить не свою жизнь, убивающие себя, в самом лучшем случае уезжающие из страны, как это сделал и Кочетков, и десятки тысяч других квиров, ни разу не активистов — это гиперболизация и запугивание?
Мы играем на руку режиму?
Пафос поста Кочеткова прост: нагнетая страсти, мы помогаем Путину достичь его целей. Ведь задача всех гомофобных инициатив — расправиться над немногими, чтобы запугать всех. И мы, мол, лишь умножаем страхи вместо того, чтобы успокаивать аудиторию.
«Мне кажется, задачей активистов, журналистов и исследователей является анализ реальной ситуации, информирование о том, что действительно происходит и поиск возможностей для сопротивления. Однако, страхи продаются лучше. Все разговоры о «запрете сотен тысяч квир-россиян» и «фактическом возвращении уголовной ответственности за гомосексуальные отношения» — примеры гиперболизации и запугивания. Простите, коллеги, но вы, в данном случае, не «боретесь с режимом», а помогаете ему», — обвиняет нас Кочетков.
Будь у меня побольше времени, я бы собрал несколько реплик от тех, кого мы своим «нагнетанием» спасли из лап режима. Мы — это не только продажные журналюги с «Парней», но и все, кто помогал нам и кому помогали мы, подсвечивая истории, накручивая и нагнетая медийность, обеспечив тем самым неизвестное, но значимое число положительных кейсов эмиграции. Да и сам-то Кочетков наверняка помог многим. Если завтра меня хватит кондратий или дотянется кровавая лапа режима, то я точно знаю, что в том числе благодаря мне (иногда это была помощь физическая, организационная, финансовая, а иногда — сугубо информационная) минимум несколько десятков человек находятся не в России и на свободе. И пусть в большинстве случаев я выступал не на первых ролях, а в массовке, всё равно я жил не зря. Если для этого потребовалось, как выражается Кочетков, нагнетать и драматизировать, то оно того стоило. А вот благодаря десятилетиям самоуспокоения, нормализаторства и компромиссных формулировок мы с вами, Игорь, страну проебали.
Что нужно для сопротивления?
Кочетков пишет, что задачей активистов, журналистов и исследователей является анализ реальной ситуации, информирование о том, что действительно происходит и поиск возможностей для сопротивления. И сам он старается заниматься именно этим: вдумчивым таким, спокойным аргументированием того, что не всё так уж плохо. Об этом он вещает в своём канале, даёт интервью. Даже специальную лекцию сделал в рамках которой с упорным спокойствием варящегося на медленном огне краба доказывает, что путинский режим в РФ — это не фашизм. И по всем 14 признакам Умберто Эко проходится, и по историческим примерам. И говорит, как это принижает дискуссию. Кто-то, вероятно, за такие старания уже его самого обвинили бы в работе на режим. Но я точно не буду и верю в искренность побуждений человека, которого вижу всё же союзником, а не оппонентом.
Тем не менее, в этом стремлении к самоуспокоению и компромиссным формулировкам я вижу не только малодушие, но и как раз угрозу самой возможности честного исследования и эффективного сопротивления. Ведь политика режима по отношению к квирам — это террор. Мы все в той или иной степени — его заложники. Даже те, кто уехал. И уж точно те, кто сидит и не отсвечивает. Для многих из нас патриотизм неотличим от метафорического стокгольмского синдрома. А попытки интерпретации происходящего через откровенно устаревшие и неуместные формулировки и подходы делают нас слепыми и беспомощными.
Что, если всё же начать с исправления имён, как учил Конфуций? Спорить о них мы можем много, но давайте спорить честно. И пытаться называть происходящее — тоже честно. Хотя бы стремиться перейти от формализма к выявлению сути. Даже когда эта суть чуть выдаётся из привычных рамок. Если назвать нападения силовиков при поддержке русских неонацистов на геев проявлением фашизма, это будет по сути верно. Если назвать Путина не президентом, а узурпатором, это будет верно по сути. Особенно после конституционного переворота 2020 года. Если назвать политику режима в отношении оккупированных территорий Украины и в отношении отдельных категорий населения РФ геноцидальной, это будет верно по сути. Ведь геноцид — это не только физическое истребление и чёрный дым над Аушвицем. Это и запрет на идентичность, создание условий, в которых жить невозможно. Это когда жизнь неотличима от смерти или хуже неё.
***
А ещё — страх. Я боюсь, Кочетков боится, мы все боимся. Это нормально — бояться, когда тебя хотят уничтожить. И самое глупое и зловредное — врать, что этот страх не имеет под собой основания. Как бы мы ни приглаживали действительность и ни мирились с ней, мы не перестанем бояться. Чем глубже мы забьём это, чем натужнее будем имитировать нормальность, тем более опасным гнойным нарывом отчаяния оно лопнет. Со страхом можно и нужно работать. В нём можно находить источник силы и мужества. Меня благодарят ребята, которых я так запугал, что они свернули дела и уехали из РФ. Я сам благодарен своему страху за то, что помог однажды прозреть и перестать находить компромиссы с совестью и здравым смыслом. Не знаю, верит ли Кочетков в Прекрасную Россию Будущего, перспективу вернуться в неё и настоящую, а не словесную нормализацию происходящего. Я вот — нет. Я вообще воспринимаю всё российское адище как частный и посредственный случай глобального кризиса нашей цивилизации. Но я точно знаю, что пережить и преодолеть всё это нам поможет, если мы достанем голову из задницы и начнём честно бояться, честно всё называть, честно любить и честно ненавидеть.
Текст: Antony Sπyros.
