Как блистательный дворянин стал политическим эмигрантом и квир-активистом: всё как у нас, только век назад
Год назад на “Парнях ПЛЮС” вышла первая историческая статья Льва Соколинского. А ещё сегодня стартовал Месяц гордости. К этой годовщине автор вместе с коллегами из Общества Магнуса Хиршфельда в Берлине подготовил биографический материал об одном из наименее изученных российских квиров начала прошлого века. Сегодня мы поговорим о русском аристократе Михаиле Муромцеве и его нескучной жизни. Это уникальное исследование, и в нём ещё хватает белых пятен. Тем отраднее, что впервые оно публикуется в нашем издании.
Тут есть всё: принуждение воевать, эмиграция, муки с бюрократией, активизм, бегство от фашизма и многое-многое другое. Так как в основе лежит серьёзное научное исследование, в этой статье вы не увидите обилия интимных подробностей и неподтверждённых слухов. Зато видно, как мало изменилось в жизни российской ЛГБТ-эмиграции за прошедший век. Обещаем, будет увлекательно!
Этимология
Для начала расскажем немного об истории рода Муромцевых. Он отсчитывает свою историю с позднего Средневековья: первое упоминание относится к XIV веку и связано с визитом одного из представителей этой фамилии к хану Тохтамышу для заключения мирного договора между Золотой Ордой и Москвой. Были Муромцевы и среди опричников Ивана Грозного: в 1573 году ему служили трое из них: Лев, Иван и Клим. Основная версия этимологии фамилии заключается в географии: давать человеку фамилию на основе его места жительства было явлением распространённым. Поэтому основная версия происхождения фамилии – первые представители рода жили в городе Муром, из-за чего получили прозвище “Муромец”, которое со временем превратилось в фамилию Муромцов/Муромцев. Насчёт легендарного богатыря Ильи Муромца ничего не утверждаем, но этимология там явно та же.
В “Российской родословной книге” князя Петра Долгорукова (1816 – 1868), изданной в 1854 – 1857 годах, Муромцевы числятся как внесенные в Бархатную Книгу в числе фамилий, существовавших в России прежде 1600 года.
Предки
Михаил Алексеевич Муромцев родился 7 или 8 декабря 1894 года в Санкт-Петербурге у Алексея Владимировича Муромцева (8 октябрь 1861 – 6 июня 1916) и его жены, Веры Михайловны (до 1880 – не ранее 1942), в девичестве Зиновьевой.
Его дедом по материнской линии был генерал-лейтенант Михаил Алексеевич Зиновьев (19 февраля 1838 – 2 декабря 1895). Будучи сыном профессора Лазаревского института восточных языков, он предпочёл военную карьеру. Образование получил в Михайловском артиллерийском училище, впервые на войну отправился в возрасте 28 лет в 1866 году в чине штабс-капитана. Это был Туркестан, где Россия воевала с Бухарским и Кокандским ханствами. За отвагу он был награждён повышением в звании до полковника, потом до капитана, а также орденами Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени с императорской короной.
После Туркестана он служил начальником Московского учебного артиллерийского полигона. Следующей войной Зиновьева была русско-турецкая 1877 – 1878 годов: за боевые действия против турок он был повышен в звании до генерал-майора и был пожалован золотой саблей с надписью “За храбрость”, орденами Святого Владимира 3-й степени с мечами и Святого Станислава 1-й степени. С военной службы Зиновьев ушёл в 1884 году, тогда он получил назначение Седлецким губернатором (Польша), в следующем году он был переназначен губернатором Лифляндии.
Дедом Михаила по отцовской линии был Владимир Николаевич Муромцев (8 января 1834 – февраль 1892), титулярный советник, владевший землями в Тульской губернии. В Государственном Архиве Тульской Области сохранилось “Дело об отмежевании крестьянского надела от владений титулярного советника Владимира Николаевича Муромцева в дачах: с-ца Божениново, 3-ей части с-ца Савино, 1-ой части пустоши Волкова и 4-ой части пустоши Тюлинская Алексинского у. (выкопировка с плана прилагается)” от 1889 года.
У Владимира Муромцева было немало детей: разные источники называют много имен: Елизавета (родилась 1 октября 1858 года), Ольга (20 октября 1859 года), Вера, в замужестве Шернваль, (1863 год) и Михаил (1864 год). Но нас интересует родившийся 8 октября 1861 года Алексей, он и был отцом нашего героя.
Примечательно, что двоюродным братом Алексея Владимировича был Сергей Андреевич Муромцев (1850 – 1910) – доктор римского права, профессор кафедры римского права Московского университета, один из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии (кадеты) и председатель Первой Государственной думы.
Сергей Муромцев на портрете 1910 года кисти Валентина Серова (1865 – 1911)
В 1884 году Алексей Владимирович выпустился из Московского Университета, в 1890 поступил на госслужбу товарищем (заместителем) прокурора в прокурорский надзор Рижского окружного суда в чине титулярного советника. Затем построил блестящую юридическую карьеру (вплоть до председателя Ревельского окружного суда), в 1905 году был повышен до действительного статского советника. В 1913 году вернулся в Санкт-Петербург, став председателем II-го Уголовного Департамента Судебной Палаты, на этой должности он и прослужил до самой своей смерти 6 июня 1916 года.
Во время службы в Санкт-Петербурге Алексей жил по адресам: Фурштадтская, 27 (1894 – 1898), Троицкая, 27 (1899 – 1901). Именно в 1901 году в адресной книге единственный раз значится жена Алексея, Вера Михайловна, жила она в том году по тому же адресу, что и муж. По возвращении из Ревеля (Таллина) Алексей селится на Шпалерной, 32, заводит телефон, номер 60873.
Ранние годы
В 1893 году в семье родилась дочь Вера, через год, 7 или 8 декабря 1894 года – наш герой Михаил. Ещё позже появились на свет младшие братья — Борис (4 февраля 1898) и Николай. Все дети получили прекрасное домашнее образование, свободно говорили на английском, немецком и французском языках. Специально для этого поочередно нанимали гувернанток-носительниц языков: к примеру, немецкому детей учила женщина из Балтии. Это Михаилу потом очень пригодится.
Окончили сыновья элитную русско-немецкую Гимназию и реальное училище Карла Мая: Михаил семь классов гимназического отделения (2 – 7 “Г”, 1906 – 1912), Борис тоже начал гимназическое отделение, но затем перешел на реальное, то есть с уклоном в математику и естественные науки (2 “Г” – 7 “Р”, 1909 – 1915). “Г” – это гимназический класс, “Р” – реальный.
Золотая молодёжь
После выпуска из гимназии Михаил съехал от родителей. В 1914 году поселился на 5-й линии Васильевского Острова, 22, а в 1916 году приобрёл телефон, номер 12085.
Всё это время он получал высшее образование: в 1916 году выпустился из Императорского Александровского лицея, это был 72 выпуск легендарной альма-матер самого Пушкина. Одним словом, он был представителем той самой “золотой молодёжи”. Впрочем, в отличие от многих, занимался не прожиганием жизни и растратой родительских богатств, а прилежной учёбой. По словам самого Михаила, лицей он окончил со степенью кандидата права.
Юноша хотел служить по дипломатической стезе, но родина решила иначе: его призвали на войну. В соответствии с “Дополнением к Высочайшему Приказу 1 февраля 1917” Михаил Муромцев, в числе выпускников Пажеского корпуса, производится в прапорщики со старшинством с 1 октября 1916 года с зачислением в Лейб-гвардии Семёновский полк. В полк он был принят ещё до этого, 30 августа 1916 года. C 16 апреля 1917 года Михаил – на фронтах Первой Мировой Войны. И, пожалуй, именно тогда, ещё до революций, он вступил в первый глубокий конфликт с Отечеством.
По собственному признанию, Михаил с самого детства был германофилом, что делало военную службу для него чертовски сложной. Он настолько не хотел признавать немцев врагами, что, если верить его словами, в бой всегда шёл безоружным, оружие носил только на парадах. Это привело к тому, что 23/24 июня 1917 года он был ранен выстрелом в грудь в бою у села Годов (ныне Тернопольская область Украины), который был частью последнего наступления российской армии в Первой Мировой.
Тогда Муромцева отправили на лечение в Петербург. 7 июля 1917 года Михаила повысили до подпоручика, а 22 октября 1917 года он был уволен в отставку как непригодный к несению военной службы уже в чине поручика. А через 3 дня грянула октябрьская Революция.
На службе Незалежной
В кипящем котле революции происходили преинтереснейшие территориальные изменения: так, во время распада Российской Империи образовалась независимая Украина. Сначала она шла по тому же социалистическому пути, что и Россия, но потом 9 февраля 1918 года Центральная Рада подписала сепаратный мир с Германией, и та оккупировала территории Украины.
Гетманом всея Украины стал вчерашний генерал-лейтенант Русской императорской армии, потомственный полтавский дворянин Павел Скоропадский (1873 – 1945). Вскоре к нему на службу поступил германофил Муромцев. В 1919 году он приехал в Киев и устроился в Министерство юстиции, где занимался вопросами сотрудничества с немецкими властями.
Гетман Скоропадский с кайзером Вильгельмом (1859 – 1941)
Но кипящий котёл продолжал бурлить, границы меняться, а потерпевшая поражение Германия уже не могла контролировать восточную зону оккупации. Режим Скоропадского продержался недолго. В ходе восстания гетманом стал Симон Петлюра (1879 – 1926), и вчерашние руководители молодого государства бежали из страны. Муромцев в начале 1919 года в составе созданного 18 апреля 1918 года Украинского Красного Креста (УКК) эвакуировался в Берлин. Правда, существует и другая версия: из бумаг Главного справочного бюро русских беженцев в Константинополе следует, что поручик Муромцев эвакуировался из Севастополя на пароходе “Дооб” в составе 2-го Броневого автомобильного дивизиона, а не УКК.
Эмиграция
Как бы то ни было, Михаил Муромцев оказался в Берлине, где в течение полутора лет проработал старшим секретарём в делегации УКК. Как родовитый аристократ, на немецком Михаил звал себя не просто Michael Muromzew, но Michael von Muromzew. Здесь же он перешёл из православия в протестантизм. На 1 августа 1922 года Михаил жил по адресу Nene-Winterfeldt strasse 3/a у доктора Грутеринга.
Когда делегация УКК была распущена в связи с потерей Украиной государственности, Михаил подрабатывал где мог: помощником режиссёра, коммерсантом, водителем. Параллельно он занимался активизмом, в 1920 году стал одним из председателей Научно-гуманитарного Комитета Магнуса Хиршфельда (1868 – 1935). Эта организация занималась правами квир-людей.
В издаваемом организацией “Jahrbuch für sexuelle Zwischenstufen” за 1923 год написано, что фон Муромцев описал “сексуальное положение своих братьев”, говоря о положении гомосексуалов-представителей “восточных народов” в речи, “наполненной поэтической энергией” и произнесённой по случаю празднования 25-летия Научно-гуманитарного Комитета.
Организация Магнуса Хиршфельда была не единственным сообществом, где состоял Михаил. В 1920 году в Белграде 12 его однополчан основали полковое объединение в эмиграции – Общество Офицеров Лейб-Гвардии Семёновского полка.
Нансеновский паспорт
В это же время Михаил мучился с бюрократической машиной. Огромной проблемой для эмигрантов той волны были удостоверения личности. У многих, как и у Михаила, не было никаких паспортов. Тут в дело вступила Лига Наций, а точнее, Фритьоф Нансен (1861 – 1930). Великий полярный исследователь и не менее великий гуманист был Верховным комиссаром по делам беженцев при Лиге Наций. Именно это ведомство выдавало легендарные “нансеновские паспорта”, ставшие удостоверениями личности для беженцев без гражданства.
8 января 1925 года берлинское представительство Верховного комиссара по делам беженцев Лиги Наций подтвердило Муромцеву, что он относится к “категории русских беженцев”. Спустя два года, 17 октября 1927 он получил соответствующее удостоверение личности.
На тот момент Михаил фон Муромцев значится в адресной книге Берлина как коммерсант, проживающий по адресу Eislebener Str. 15 у некого Киннера. В том же доме жил врач-невропатолог доктор Николай Иванович Голубев (1879 – 1927), о смерти которого Муромцев сообщил в ЗАГС. Голубев был основателем Общества русских врачей, которое занималось медицинской помощью русским эмигрантам и беженцам. Вообще улица была буржуазно-интеллигентской.
Борьба за гражданство
После получения “нансеновского паспорта” Михаил Муромцев решает заняться получением немецкого гражданства: в конце концов, он здесь живёт уже девятый год. Стоит отметить, что в Германии того времени, как, впрочем, и сейчас, получить работу без гражданства было очень непросто: биржи труда отдавали предпочтение немцам.
Огромной проблемой для Муромцева стало отсутствие свидетельства о рождении. 7 ноября 1927 года Доверительный центр для русских беженцев в Германии выдал ему документ:
“Центр настоящим удостоверяет, что русский эмигрант Михаил фон Муромцев, которого он знает лично, родился 8 декабря 1894 года в Санкт-Петербурге (Россия) и принадлежит к русскому потомственному дворянству. В настоящее время у русских эмигрантов нет возможности связаться с Советским Союзом и получить свидетельства о рождении, выписки из дворянских реестров или другие документы. Официальные власти Советской России не предоставляют никакой информации в ответ на запросы русских эмигрантов. Аналогичным образом действуют и зарубежные представительства Союза. Это письмо должно быть приложено к заявлению о натурализации”.
15 февраля 1928 года Михаил подал это самое заявление о натурализации, где кратко изложил свою биографию и любовь к Германии. Но документ от Доверительного центра не сильно помог, и заявление было отклонено. Не помогли даже рекомендательные письма от двух видных немецких ученых: теолога Рейнгольда Зееберга (1859 – 1935) и востоковеда Генриха Людерса (1869 – 1943):
“Михаил фон Муромцев, уроженец Петербурга, около 8 лет живет в Германии. Ранее он с отличием получил юридическое образование в Петербурге. Господин фон Муромцев несколько раз приходил ко мне для длительных бесед. У меня сложилось о нем впечатление, как о прекрасно образованной и серьезной нравственной личности. Я хотел бы особенно подчеркнуть, что г-н ф. М. вполне прижился к немецкому образу жизни и уже показывает уверенное владение немецким языком. Также очевидны преданность и любовь к людям, которые подарили ему второй дом.
Тайный советник доктор Р. Зееберг, профессор Берлинского университета”.
“Господин Михаил фон Муромцев живет в моем доме уже больше года. Он произвел на меня впечатление внутренне глубокого человека с серьезным характером и высокими целями. Сколько я его знаю, он всегда проявлял большую почтительность и явное предпочтение немецкой природе, а также полноценно овладел немецким языком. Я считаю, что натурализация такого человека, как г-н фон Муромцев, будет полезна нашему народу.
Доктор Генрих Людерс, тайный советник, профессор Берлинского университета, член и действующий секретарь Прусской Академии наук”.
Доктора наук не просто так отмечают высокий уровень владения немецким у Михаила. Именно в этот период он наконец нашел себе достойную работу: переводчик. Вот рекомендательное письмо от 8 августа 1928 года от его нанимателя, ткацкой фабрики Грюнфельд:
“Господин Михаил фон Муромцев, житель Вильмерсдорфа, Eislebenerstr. 15, у Киннера, работает в моей фирме с 16 июля 1928 года переводчиком на русский, французский, английский и украинский языки с ежемесячным жалованием 250 марок. Только после нескольких месяцев поисков мне удалось найти подходящего джентльмена со знанием русского и немецкого языков в лице господина фон Муромцева, поскольку другие претенденты не обладали манерами, необходимыми моей компании и моим клиентам. За то короткое время, что г-н фон Муромцев работает у меня, я узнал этого господина как приятного сотрудника и был бы рад, если бы не возникло никаких затруднений на пути его заявления о натурализации”.
Прощание с дворянством
Но всё это не помогало со свидетельством о рождении, и Муромцев был вынужден продолжить пытаться каким-либо образом получить его суррогат. 1 сентября 1928 года он обратился к нотариусу — доктору Карлу Левенталь-Ландеггу, которому под присягой сообщил свою дату рождения как 7 декабря 1894 года и свое дворянское происхождение.
14 сентября Министерство юстиции в письме начальнику полиции Берлина заявило, что не видит за Михаилом прав на использование приставки “фон”. Тем не менее, это уже большой шаг, означающий, что в принципе Германия не против признать Михаила своим гражданином.
10 ноября Министерство внутренних дел Пруссии заявляет, что согласно с намерением переводчика Михаила Муромцева (примечательно, что без приставки фон) натурализоваться, но ждёт мнения об этом других земель Германии. 6 декабря Министерство включает заявление Муромцева в список на натурализацию для других земель.
И вот, наконец, 26 февраля 1929 года Муромцев получает немецкое гражданство! Пришлось поступиться и пожертвовать приставкой “фон”, но впервые за многие годы он почувствовал себя дома в своей стране.
Эмиграция, опять
Но радость была недолгой. Проходит всего 4 года, и Гитлер приходит ко власти. Организация Магнуса Хиршфельда, в которой состоял Муромцев, разгромлена, сам Хиршфельд выдавлен из страны и лишён гражданства. Понемногу, но всё сильнее раскручиваются репрессии против квир-людей.
Михаил, о личной жизни которого до сих пор ничего не известно, оставался в Германии. Общество Офицеров Лейб-Гвардии Семёновского полка, в котором он состоял, с 1923 года издавало “Семёновские бюллетени”. Минимум с 1933 года в конце “Семёновского бюллетеня” приводился список членов Общества с их адресами. В списке из бюллетеня от 1933 года есть Михаил Муромцев, он указывает все тот же адрес Eislebenstrasse 15-IV.
Но в 1935 году им заинтересовалась нацистская власть. Из полицейской записки от 17 апреля следует, что о нем не смогли найти ничего политически неблагонадёжного. По меньшей мере, открытым геем он не был. Тем не менее, звонок прозвенел, и становиться жертвой репрессивной машины своей новой родины наш герой не хотел. По данным доктора исторических наук Сергея Владимировича Волкова, не позднее 1938 года Михаил переехал в Болгарию.
О жизни Муромцева в Болгарии мы пока не знаем ничего. После Второй Мировой войны он вернулся в Германию: в 1957 он, как переводчик, числится в адресной книге Берлина по адресу Nollendorfstrasse 13-14. Примечательно, что район Nollendorfplatz был гей-кварталом в Веймарской республике, им же он является и в современной Германии.
Здесь Михаил Алексеевич Муромцев проживал до самой своей смерти 9 июня 1959 года, в возрасте 65 лет. Он был похоронен на русском православном кладбище Берлин-Тегель, но до наших дней его могила не сохранилась. В своё время Император Александр III отправил в Германию четыре тысячи тонн почвы специально для этого кладбища, чтобы умершие в Берлине русские нашли покой в родной земле.
Близкие родственники после революции
В качестве послесловия вернёмся к судьбам родных нашего герой. Не все близкие родственники Михаила эмигрировали по его примеру. Так поступил его брат Николай, ставший художником в США. А вот мать Вера Михайловна, брат Борис и сестра Вера остались.
Борис воевал в Первой мировой вместе со своим старшим братом, он тоже был выпущен из Пажеского корпуса (1 сентября 1917 года) с производством в прапорщики и назначением в Лейб-гвардии Семёновский полк, к Михаилу. 4 октября Борис стал адъютантом 3-го батальона Семёновского полка, а 14 октября – начальником команды противогазовой защиты (химзащиты).
В декабре 1917 года Борис Муромцев подал прошение о зачислении его в число вольнослушателей физико-математического факультета Петроградского университета, 19 января 1918 года он перевелся из числа вольнослушателей в число студентов физико-математического факультета химического отделения. 8 октября 1923 года Борис женился на Софье Ивановне Квашниной-Самариной (1903 – 1982), тоже из древнего дворянского рода, тоже была студенткой Петроградского Государственного университета. Впоследствие она стала заслуженной артисткой РСФСР.
В 1924 году Борис окончил университет и представил научную работу на тему “Упругость и состав пара водных растворов уксусной кислоты при различных температурах”. Тогда он вернулся в школу Карла Мая, где учился с братом, но теперь учителем химии. Параллельно с этим в 1924 – 1929 годах он работал в Лаборатории общей химии (позднее переименован в Химический институт) Академии наук СССР. В начале 1930-х годов мать Бориса, Вера Михайловна, работала секретарём у академика Александра Петровича Карпинского (1847 – 1936), первого выборного президента Академии наук СССР. Поэтому Муромцевы переехала в Москву и жили на 1-й Мещанской улице, д. 90/96, кв. 48. В Архиве РАН сохранилась переписка Веры с тогдашними научными знаменитостями.
Борис не отставал от матери и тоже вёл бурную научную деятельность: преподавал в Московском станкоинструментальном институте (СТАНКИН). Работал научным сотрудником, защитил докторскую диссертацию. В октябре 1941 года был призван Дзержинским райвоенкоматом в РККА. Служил по административной части, был награжден медалью “За оборону Москвы”. А в 1953 году был награжден орденом Ленина. После смерти Сталина Муромцева допустили к работе с редкоземельными металлами, для этого он стал ездить в командировки в Сибирь, где заболел воспалением легких, от которого умер в 1956 году.
Сестра Михаила Вера, как и Борис, осталась в стране, но ей повезло куда меньше: она стала жертвой репрессий. Она получила высшее гуманитарное образование, работала преподавателем иностранных языков в ряде Ленинградских учебных заведений, средних и высших. Но весной 1933 года Вера Алексеевна была арестована как “участник религиозной общины”, приговорена к 3 годам ссылки и отправлена в село Георгиевка Северо-Казахстанской области. 30 июня 1936 года она написала письмо правозащитнику Михаилу Львовичу Винаверу (1880 — 1942) с просьбой о помощи.
Винавер
Заведующий юридического отдела Помполита оставил на письме следующую заметку:
“Пусть хлопочет о снятии судимости в ЦИК СССР”.
И она обратилась в ЦИК в том же году, по одним данным, после этого она была возвращена в Ленинград и продолжила преподавать иностранные языки в высших учебных заведениях.
23 мая 1937 Вера Алексеевна снова была арестована, 4 ноября тройкой УНКВД по Алма-Атинской области приговорена к 10 годам исправительно-трудовых лагерей по статье 58 пункт 10 УК РСФСР (контрреволюционная агитация) и отправлена в лагерь. О дальнейшей судьбе Веры Муромцевы известно только то, что 21 мая 1962 года Верховный Суд СССР реабилитировал ее за отсутствием состава преступления. Подруга семьи Галина Мешкова говорила, что Вера “после освобождения работала на птицефабрике, переводила иностранную литературу для директора”.
***
Внимательный читатель, добравшийся до этого места, может возмутиться отсутствию, собственно, квир-контента в нашем материале. Но так бывает в науке. Мы точно знаем, что Муромцев был “из наших”, видим некоторые косвенные доказательства, но пока не нашли достаточно достоверных свидетельств. С другой стороны, то же самое можно сказать и про большинство из нас. Мы живём в шкафу, пряча всё сокровенное от лишних глаз. Мы пытаемся выжить в своей стране после того, как она снова скатилась в тоталитаризм, бежим от фашистской власти, сражаемся с равнодушной бюрократией в эмиграции. И если из биографии человека вообще можно выделить какой-либо поучительный вывод, то Муромцев может послужить неплохим примером человека, до конца верного своим принципам и при этом достаточно гибкого, чтобы выживать в самые страшные времена, раз за разом выбираясь из цепких лап репрессивных режимов. Чего и всем нам желаем!
Текст: Лев Соколинский.
