Трансгендерные мужчины Райнер и Марк уже почти два года вместе. Им удалось заключить брак в России и уехать в Нидерланды.
Как складывались их отношения с родителями? С какими трудностями пришлось столкнуться в России? — рассказано в проекте Евгении Монастырской — #КвирИнтервью_ДышиГромче.
ЕВГЕНИЯ: давайте с такого вопроса начнем — когда вы осознали себя трансгендерными персонами?
МАРК: у меня четкое осознание произошло в пятнадцать лет. До этого у меня не было ощущения, что я принадлежу к какому-то гендеру или полу. Мне просто было не комфортно, когда из меня пытались сделать девушку. Тогда я не знал, что у этого есть какое-то название или что вообще есть такие люди. Потом начал специально искать информацию в интернете. И уже с пятнадцати лет стал социализироваться в мужском гендере.
РАЙНЕР: мне долго было не до этого, у меня был режим выживания, плюс я родился в мусульманской арабской стране. Поэтому у меня на подкорке было очень сильное отторжение и своей ориентации и своего гендера. Принятие у меня происходило со скрипом; депрессии и все в этом роде. В двадцать лет я пошел к психологу от «Ресурса». Я начал говорить о своей трансгендерности с близкими. Тогда я встречался с девушкой и все рассказал ей и сразу перешел на мужские местоимения. И примерно через год я начал переход.
ЕВГЕНИЯ: как родители отнеслись к этому?
РАЙНЕР: мама первый год говорила, что выгонит меня из дома и во всем виноват ваш интернет. Был мисгендеринг и деднейминг, ссоры и скандалы. Но, вообще-то, она достаточно прогрессивная женщина. Ее тоже можно понять, у меня было очень долгое осознание и 3 каминг-аута. Потом все стало нормально, а сейчас она очень меня поддерживает и в целом высказывается против ущемления ЛГБТ+
ЕВГЕНИЯ: а у Марка?
МАРК: мои родители и все родственники меня не принимают. Бабушка до сих пор спрашивает меня: когда я передумаю. Отец полгода со мной вообще не общался, хотя мы жили тогда в одной квартире. Они до сих пор обращаются ко мне в женском роде и мне прямым текстом было сказано, что они никогда не смогут принять меня.
ЕВГЕНИЯ: с какими трудностями вы сталкивались в России?
РАЙНЕР: у нас было много кейсов, связанных с насилием в России. К нам раз в неделю минимум подходили с угрозами и оскорблениями из-за того как мы выглядим. Марка однажды избили на улице, у него была насквозь порвана щека. А у меня была история, что мне не поменяли документы. Я прошел медицинский переход, получил все справки. У меня было два суда, но мне не меняли документы, поскольку я родился в арабской стране и актовая запись находится в арабской стране. Арабские чиновники не хотят менять актовую запись. И в России отказываются менять паспорт и играют в пинг-понг, перекладывая ответственность друг на друга.
Плюс у меня был кейс с психушкой. У меня был посттравматический синдром, и я поехал к своему психиатру. Она посоветовала лечь в стационар, поскольку у меня были ярко выраженные суицидальные мысли. Я решил лечь на лечение в надежде, что мне подберут препараты. В первый же день меня раздели догола перед четырьмя молодыми санитарами мужчинами. И когда я сказал, что мне вообще-то не окей от этого, врач ответил, что это просто врачи. Когда я спрашивал, что мне колют, – на основании закона о психиатрической помощи они обязаны сказать, какие лекарства они дают, — мне ответили, что ты тут в психушке, и никто не будет сообщать, что тебе дают. Я попросил встречи с врачом. Но меня скрутили и привязали к кровати, заломав руки и ноги. Врачи общались со мной сквозь зубы из-за принадлежности к ЛГБТ и вообще не учитывали травму.
Унижения и избиения происходили каждый день. В итоге я вышел оттуда через четыре дня, но эти четыре дня показались мне месяцем. Меня обкололи всем, чем можно, я ходил по стеночке, сам не мог есть. И еще месяц после психушки отходил, у меня были синяки на теле и кровоподтеки от веревок. Когда я написал заявление, чтобы проверили Алексеевскую больницу, они прислали мне отписку, что «проверка осуществлена, нарушений не выявлено».
ЕВГЕНИЯ: как вам помог «Ресурс»?
РАЙНЕР: «Ресурс» помогал нам со сбором денег на операцию в России. Я написал Юле Малыгиной. Также Юля помогла написать нам сопроводительное письмо. Мы общались с Юлей, нам на тот момент очень нужна была поддержка.
ЕВГЕНИЯ: как вы оказались в Нидерландах?
РАЙНЕР: мы уехали, когда поняли, что не можем больше безопасно находиться в России. Мы очень боялись, что нас не выпустят из России, на тот момент к парам особенно настороженно относились в аэропорту. Мы уехали как туристы в Ереван, оттуда в Тбилиси и уже потом в Нидерланды и подались на беженство. Несмотря на все сложности, мы все-таки чувствуем, что в Нидерландах нам находиться безопасно.
ЕВГЕНИЯ: вы столько пережили, что вас поддерживало в тяжелые времена?
РАЙНЕР: наверное, то, что мы вдвоем. Одному проходить все это тяжело. Мы можем обсудить друг с другом, что мы испытываем, чувствуем, поговорить на какие-то волнующие нас темы. Обсуждаем планы на будущее.
ЕВГЕНИЯ: чем вы занимаетесь в лагере?
РАЙНЕР: мы живем в маленьком городе, наш лагерь находится в лесу. Мы записались на разные активности, пытаемся поступить в университеты, хотя бы на курсы, некоторые университеты предоставляют такую возможность для просителей убежища, тем у кого еще нет статуса. Пытаемся в лагере открыть клуб для ЛГБТ, я хочу здесь организовать группу поддержки для ЛГБТ, поскольку по образованию я психолог, вести киновечера. Еще я написал брошюру на английском по общению с трансгендерными людьми.
ЕВГЕНИЯ: расскажите, как вы зарегистрировали брак в России?
МАРК: Мы поняли, что документы Райнеру уже не поменяют и хотели это сделать и хоть что-то получить от этого государства. Сотрудники ЗАГСа общались в основном со мной, о Райнере говорили в третьем лице и старались не употреблять гендерных окончаний. Райнер усиленно брился перед церемонией, но все равно было видно, что у него серая щетина. Но тем не менее, нам ничего не говорили.
РАЙНЕР: самый прикол был в том, что у них были все документы в базе о том, что я сменил гендерный маркер. И я очень боялся, что нам не зарегистрируют брак на основании того, что у них есть справка о смене пола. Поэтому мы пошли не в мой ЗАГС, а в соседний район. Но база все равно единая и, если бы они напряглись, они бы увидели это.
ЕВГЕНИЯ: как родители отнеслись к вашему браку?
МАРК: мои родители об этом не знают, потому что они не знают, что Райнер транс-человек.
РАЙНЕР: моя мама обожает Марка. Мы все вместе жили в одной квартире на протяжении года и на удивление у мамы с Марком сложились хорошие отношения. Они созваниваются, у них свои секретики, раньше они договаривались, ходили и что-то покупали вместе.
ЕВГЕНИЯ: всем, у кого я беру интервью я задаю этот вопрос, и каждая/каждый отвечает на него по-своему. Что для вас любовь?
РАЙНЕР: для меня любовь, это нечто, что появляется с течением времени и после прохождения определенного пути вместе. Я считаю, что любовь может появиться только когда ты знаешь все минусы человека, которые ты можешь ненавидеть, но при этом ты продолжаешь выбирать именно этого человека. Даже если у вас не будет никакой страсти, ты бы все равно остался с этим человеком на всю жизнь, потому что это человек, с которым ты хочешь быть рядом. Который создает вокруг тебя ощущение, что ты дома.
МАРК: у нас совпадают мысли про чувство дома. Для меня любовь это что-то осознанное, к чему вы действительно приходите, спустя время, когда преодолели какие-то трудности. Когда я переехал к Райнеру, я сразу почувствовал, что у меня есть ощущение дома, потому что у меня до этого его не было никогда. Любовь, для меня — это умение идти на компромисс, договариваться. Даже если есть какие-то разногласия, все равно, если вы любите друг друга, вы, может быть, спустя время, сможете найти то, что устроит вас обоих.
ЕВГЕНИЯ: что бы вы хотели пожелать нашим читателям, читательницам, которые сейчас остаются в России и ждут принятия закона о запрете ЛГБТ-пропаганды.
РАЙНЕР: я думаю, что это борьба, к которой я оказался не готов. Но я очень надеюсь, что есть люди, которые более готовы к этому. Я надеюсь, что Россия будет свободной. Понятно, что в состоянии постоянной борьбы очень тяжело жить. Я бы пожелал держаться близких людей, которые вас понимают и поддерживают.
МАРК: я стараюсь верить в то, что в России найдутся люди, которые смогут сделать ее свободной, люди должны быть более сплоченными, особенно сейчас, когда все только ужесточается и ухудшается, чтобы суметь пережить это и остаться в здравом уме.
ЕВГЕНИЯ: недавно у нас состоялось десятилетие «Ресурса», и я наблюдала людей, которые пришли на мероприятие и подумала, что несмотря на давление государства, сообщество с каждым месяцем будет только крепнуть. Люди приходят, людям это нужно, связи укрепляются.
МАРК: я очень рад за «Ресурс», что он до сих пор существует и не загнулся, как многие организации. И желаю «Ресурсу», чтобы он смог остаться в России и помогал людям сплачиваться и поддерживать друг друга.
РАЙНЕР: для меня «Ресурс» это старт, с которого я начинал свой путь, знакомство с сообществом, и я ощущаю это, как безопасную территорию и очень хочу, чтобы эта безопасная территория была у каждого.
